организацией фирмы.
– Которую тут же прибрал к рукам Щербатый, – вновь не удержалась я.
– Да будет вам известно, – наставительно изрек Сажин, – в этом городе Щербатов прибрал к рукам все. А теперь, если вы не возражаете, я продолжу свой сон.
– Василий Андреевич, – подал голос мой компаньон. – Я нисколько не сомневаюсь в ваших словах, но «Чероки» я видел собственными глазами. Скажите, кто мог его взять?
– Машина на стоянке… – начал Сажин и вдруг нахмурился. Вот тогда мне бы надо было взяться за него всерьез, потому что в голове дядьки наверняка возникла интересная мысль, но роль следователя перешла к Антону, они еще минут десять болтали без всякого толку и ушли довольно далеко от интересовавшего меня предмета. Плохо то, что я ушла вместе с ними и дельная мысль меня покинула.
Я заскучала и стала откровенно томиться. Сажин несколько раз выразительно зевнул, и Антон в конце концов пожелал ему спокойной ночи.
Мы покинули комнату, а я с тоской подумала: трупы вокруг меня множатся, а я в своих изысканиях по- прежнему нахожусь в точке отсчета. Должно быть, по этой причине я и заявила довольно зло, когда мы вышагивали по коридору:
– Не верю я этому дядьке. Зятек в Германии, а на его тачке кто-то разъезжает.
– Тачку могли угнать.
– А как тебе такое: сажинский зятек работал в фирме «Престиж». Если мне не изменяет память, там работал Витька Усольцев.
– Точно, а также Петр и еще человек сорок, в том числе и я. Кстати, небезызвестный Карась тоже начинал там свою трудовую биографию, пока Щербатов не углядел в нем самородка и не приблизил к себе.
– То есть Карась и наш зятек хорошо друг друга знали?
– Необязательно, но в принципе возможно, если работали в одно время. Лично я Юматова не помню. Впрочем, я работал в фирме всего год.
– С Петром ты там познакомился?
– Нет. Я его туда устроил, а сам ушел. Черт, – неожиданно разозлился он. – Чувствую, в этом что-то есть. – Мы уже некоторое время стояли в темном коридоре. По-моему, выглядело это довольно глупо, но, услышав последнее замечание Антона, я примолкла, боясь, что он не договорит. Он вновь повторил: – В этом что-то есть. – И я подала голос:
– Что?
– Понятия не имею. Но чую нутром.
В его нутро я не очень верила и пожала плечами.
– Ты знаешь, где его кабинет? – спросила я, когда мы вновь зашагали по коридору.
– Допустим.
– Нехудо бы там пошарить. Сдается мне, дядька не так прост.
– О простоте и речи нет, – усмехнулся Антон. – Следовательно, в кабинете мы ничего не найдем.
– Ты не можешь знать наверняка, – возразила я.
– Ну хорошо, – поморщился Антон, поворачивая назад. – Будет здорово, если ты намекнешь, что надеешься найти.
– Сама не знаю, – честно ответила я, хотя меня бы очень устроила бумажка с адресом, по которому я смогла бы обнаружить Таболина.
Мы вошли в кабинет, огляделись. Я обратила внимание на огромный письменный стол на гнутых ножках под зеленым сукном, с бронзовой чернильницей и пресс-папье, которыми явно никогда не пользовались. Кроме стола, неизгладимое впечатление производила картина чудовищных размеров в золоченой раме, она изображала батальную сцену. Кони, люди смешались в кучу, как и положено на таких полотнах, но что за историческое событие оно запечатлело, осталось для меня загадкой. Антон с тяжким вздохом взглянул на чужое богатство и спросил не очень уверенно:
– Ну?
Ответить я не успела, в следующую секунду я просто похолодела от ужаса: ушей моих достиг чей-то отчаянный крик, длинное «а-а-а» неожиданно перешло в хрип. Антон кинулся вон из кабинета, а я понеслась за ним, хотя было это крайне неосмотрительно. В доме только мы и хозяин, следовательно, кричал он. Может, его раздражало, что мы так долго не покидали его дом, и таким образом он решил выразить свой протест? Не очень-то я в это верила, оттого, хоть и бежала за Антоном, костерила себя на чем свет стоит. Если дядька вздумал голосить, то уж явно неспроста, и вот так глупо подставлять свою голову….
Антон ворвался в спальню и замер, от неожиданности я налетела на него, охнула и осторожно выглянула из-за его плеча. В спальне горел свет, хотя, когда мы ее покидали, он был потушен, но не это обстоятельство произвело на Антона такое впечатление. Хозяин по-прежнему находился в постели, не кричал и не хрипел, только странно дергал левой рукой, чуть приподняв ее над грудью. И тут я заметила рукоятку ножа, отчетливо выделяющуюся на фоне пижамы, и этот самый нож, вне всякого сомнения, торчал из горла хозяина дома. Антон, придя в себя, кинулся к постели.
– Вызови врача! – крикнул он мне.
Я подскочила к телефону, трубка ответила молчанием, и я только через полминуты сообразила, что провод перерезан.
– Где еще телефон? – взвизгнула я.
– В холле… в кабинете… не знаю.
