– Что, в самом деле сбежали? – Кажется, я совершенно неприлично вытаращила глаза, хорошо, что в темноте он меня плохо видел. – Да вы с ума сошли. А если поймают?
– Я сейчас уйду. К тому же им в голову не придет искать меня здесь.
– Вы сумасшедший, – покачала я головой. – Вас могут поймать и, наверное, накажут. Зачем же ухудшать свое положение?
– Я не видел тебя месяц, – заявил он. – То есть двадцать четыре дня. Жалюзи всегда опущены, а угол дома мне не виден. Раньше ты ходила гулять со своим Ромео и шла в сторону «Гастронома», тогда я успевал тебя увидеть. Пара секунд, но и это здорово. А всю эту неделю ты там не показываешься, я подумал, вдруг ты уехала?
– Но ведь не поэтому же вы сбежали? – растерялась я.
– Мне там, в принципе, не нравилось, – заявил он. – А за эти дни вовсе тошно стало, хоть волком вой, вот я и решил…
– Что за чепуху вы говорите? – Он все еще держал мою ладонь в своей, и это начинало тревожить.
– Какая уж тут чепуха, – вздохнул он, усмехнулся и добавил: – Не гони меня, ладно? Я сам уйду. Пару минут, не больше. Мне давно пора рвать когти из города, но уж очень хотелось тебя увидеть.
– Да? – сказала я неопределенно, теряясь в догадках, как следует относиться к его словам. С одной стороны, это, конечно, безобразие: является среди ночи какой-то сумасшедший и говорит глупости, с другой стороны, выходит, в том, что он удрал из тюрьмы, есть и моя вина. – Слушайте, как вас зовут? – додумалась спросить я.
– Сергей, – ответил он, выпустил мою руку, приподнялся, обнял меня за плечи и поцеловал.
Ромео завизжал, тонко и жалобно, а я прямо-таки обалдела. Не в том смысле, что поцелуй произвел потрясающее впечатление, впечатление произвела чужая наглость. «Это что вообще такое?» – хотела спросить я, но не успела, мой новоявленный воздыхатель поднялся с пола и всецело сосредоточился на мне. Я попыталась высвободиться и даже сказать, что я об этом думаю, но говорил по большей части он, причем, надо признать, сумел-таки произвести впечатление. Хотя далеко не все выражения я безоговорочно могла бы причислить к средневековой любовной лирике. Нет, некоторые слова слегка настораживали и даже смущали, наводя на размышления, а его поведение уже не просто настораживало, оно, черт побери, просто никуда не годилось. Но каждый раз, когда я собиралась заявить об этом, оказывалось, что сделать сие невозможно, в том смысле… ну, вы понимаете. Потребовалась вся сила воли, чтобы прекратить все это.
Я смогла освободиться, отодвинуться и даже сказать:
– Немедленно перестань. Я тебя знать не знаю. Твое поведение ни на что не похоже.
Я сидела в постели, тоже ни на что не похожая, растрепанная, растерянная, щеки пылали, дыхание не восстанавливалось, а голос предательски дрожал. Ответил он мне своеобразно, то есть словесно вовсе не стал отвечать и вообще очень беспокоил, поэтому я решила напомнить о насущном.
– Слушай, тебе опасно здесь находиться. Ты же сам говорил, что пора рвать ноги, или что там обычно рвут. Я думаю, самое время.
Неожиданно он включил настольную лампу, отчего я зажмурилась, а открыв глаза, наконец увидела его: он сидел напротив, щурился и смотрел на меня. Я захлопала ресницами и, запинаясь, произнесла:
– У меня есть муж. Правда, мы сейчас живем отдельно, но все это ерунда, просто у меня скверный характер и мне нравится портить людям жизнь.
Сергей протянул руку и коснулся пальцами моей щеки, коснулся так нежно, что я неожиданно для себя заревела, хотя лить слезы занятие глупое, я его очень не люблю и реветь могу лишь в исключительных случаях, причем только от обиды.
– Уходи, – попросила я. – Уходи, я боюсь…
Через полминуты я открыла глаза, он кивнул, подхватил с пола одежду и вышел из комнаты.
Я накинула халат и выскользнула следом. Включив в ванной свет, он торопливо одевался, а я ахнула:
– Ты не можешь идти в таком виде.
Он улыбнулся и пожал плечами, а я стрелой метнулась в комнату. В шифоньере были кое-какие вещи Максима, он их оставлял, вроде бы по забывчивости, а я делала вид, что этого не замечаю. На самом-то деле ему хотелось постоянно присутствовать в моей жизни, а я ничего не имела против.
Через несколько минут я появилась в ванной с ворохом одежды.
– Думаю, это подойдет, – произнесла я шепотом.
Одежда в самом деле подошла. Было странно видеть в джинсах и свитере мужа совершенно чужого человека.
Чтобы не забивать себе голову подобными соображениями, я вновь метнулась в комнату, отыскала шкатулку, в которой хранила деньги, и вернулась к Сергею.
– Вот, возьми. Тебе пригодится.
– Не надо, – он покачал головой, надевая куртку.
– Что значит не надо? – разозлилась я. – У тебя ведь нет денег? А у меня сколько угодно. И я совершенно не знаю, что с ними делать, так что бери, не стесняйся… К тому же здесь есть твои, те, что ты присылал.
– Этого добра у меня полно, – вдруг заявил он.
– Какого? – не поняла я.
– Денег, – пожал он плечами и добавил совершенно неожиданно: – Поедем со мной, а?
