солнце поднялось довольно высоко, и ни о какой прохладе под ветвями деревьев мечтать не приходилось.
Мы достигли места, где Славик с Гришей обычно оставляли машину, передохнули немного и отправились дальше. Чем выше в гору мы поднимались, тем хуже становилась дорога.
– Здесь невозможно проехать, – ворчала я, а Ромео, решив, что я злюсь, сердито зарычал.
Прошли мы не менее восьми километров, и все без толку. Никаких следов машины. Дорога то поднималась вверх, то падала вниз, и конца-краю ей, казалось, не будет.
– Не в дельфинарий же он поехал? – возмутилась я. Гриша обливался потом и молчал. В конце концов решено было вернуться.
Обратный путь давался с трудом, Ромео вывалил язык и тяжело дышал, а один раз даже тявкнул на Гришу, считая его во всем виноватым. Дорога опять пошла в гору, и мы окончательно вымотались.
– Давай передохнем, – предложила я и устроилась на большом камне у обочины. Огляделась безрадостно и вздохнула, хотя вид отсюда открывался потрясающий: море у берега изумрудное, а дальше к горизонту серебристо-голубое с мелкими барашками волн. – Надо уметь наслаждаться природой в любой ситуации, – сказала я Ромео, он в ответ кивнул, но наслаждаться не стал, лег возле меня и закрыл глаза.
Гриша потоптался рядом, потом стал спускаться по еле заметной тропинке в сторону от дороги, виновато проронив:
– Я сейчас…
Я с отвращением посмотрела на свои потные ладони, а потом на ноги, успевшие за пару дней основательно загореть. Казалось, белая пыль забила все поры на моем теле и избавиться от нее никогда не удастся, а нам еще идти и идти.
– Только дураки шастают по горам в такую жару, – мрачно заметила я, в этот момент Гриша где-то внизу отчаянно крикнул. Я вскочила, испуганно замерла, а потом бросилась по тропинке.
Гриша стоял метрах в двадцати и выглядел совершенно целехоньким, что, признаться, удивило меня. Заслышав шаги, он повернулся ко мне и, ткнув пальцем вниз, сказал:
– Там.
Я посмотрела в направлении его пальца и нахмурилась, потому что в первое мгновение ничего не заметила и, лишь присмотревшись, увидела ниже по склону завалившуюся на бок машину. Цветом и формой она подозрительно напоминала «БМВ», на котором совсем недавно раскатывали компаньоны.
Не сговариваясь, мы спустились, что было нелегким делом, я без конца спотыкалась о торчащие из земли корни и даже умудрилась наступить Ромео на хвост, но, несмотря на это, «БМВ» мы достигли в рекордно короткие сроки. Левая передняя дверь была распахнута настежь, я опасливо заглянула в кабину и с облегчением вздохнула: она была пуста.
– Его тут нет, – вроде бы удивился Гриша, осмотрев машину и прилегающую к ней территорию.
– Как машина могла сюда попасть? – начала я рассуждать вслух. – Она километрах в двух от того места, где вы ее обычно оставляли, и с какой стати ей было скатываться вниз?
– Откуда мне знать? – вроде бы разозлился Гриша.
– Что будем делать? – не отставала я. – Сообщим в милицию?
– Много толку от твоей милиции, надо Славку искать.
Идея стоящая, только вот как ее осуществить? Может, Гриша знает, а вот я нет. Мы выбрались к дороге и зашагали по ней с удвоенным рвением. Гриша молчал, хмурился и даже кусал губы. Через несколько минут, добравшись до места, где должна была стоять машина, мы начали подниматься по тропинке на вершину горы и вскоре достигли почти ровной площадки. Отсюда хорошо просматривалось шоссе, склон горы и даже вилла.
– Это здесь? – спросила я, оглядываясь.
– Здесь, – неохотно ответил Гриша, в нем ощущалась нервозность и даже, по-моему, страх. Глядя на него, я вдруг тоже начала бояться и еще раз огляделась, на сей раз с подозрением.
Рассматривать было особенно нечего. Нагромождение камней, за ними тщательно расчищенное пространство, как видно, здесь и лежали наблюдатели, а в нескольких шагах небольшая пещера, тоже заваленная осколками камней, сползающими со склона. Ромео, глядя в ту сторону, начал мелко дрожать, а потом вдруг зарычал. Шерсть на нем встала дыбом, и он даже попятился.
– Ты чего? – еще больше испугалась я, а Григорий насторожился, приглядываясь к собаке.
Ромео, жалобно поскуливая, принялся разгребать камни и ухватил что-то зубами. Я не сразу поняла, что это, протянула руку и высвободила из пасти собаки тонкий ремешок.
– Что за дрянь ты нашел? – рассердилась я, а Гриша вдруг побледнел и заявил:
– Ремешок от бинокля. – И добавил испуганно: – У Славки был бинокль.
Рухнув на колени, мы стали помогать Ромео, Гриша выругался, потом сказал: «О господи», а я, заглянув через его плечо, завизжала: из камней торчала ладонь. Человеческая. Рукав джинсовой рубашки и часы на запястье.
– Славка! – выпалил Гриша и откатился в сторону. Я завизжала громче и, не помня себя, побежала по дороге, нелепо размахивая руками. Ромео бросился за мной и тоже визжал. Гриша догнал меня, чуть не сбив с ног своим весом. – Не ори, – сказал он грозно, и я мгновенно заткнулась. Похватала ртом воздух и выпалила:
– Как не орать, когда он там…
– Вот именно. Надо закопать эту руку, – мрачно шепнул он.
– Зачем? То есть я ничего закапывать не буду, хоть убей. И нам надо в милицию. Ведь он… мертвый?
