правда, свести знакомство мы смогли лишь с одним из «предков».
Мы покинули машину и вошли в длинный коридор, откуда в обе стороны расходились двери, крашенные темно-коричневой краской. Пол в коридоре скрипел и прогибался под нашей тяжестью, и шли мы к заветной двери под номером четыре, как по минному полю. Звонка рядом с ней не нашлось, после недолгих колебаний я постучала, а потом потянула ручку на себя. На полу возле порога лицом вниз и раскинув руки лежала женщина в цветастом халате и тапках на босу ногу. Мы с Юлькой дружно ахнули и вознамерились орать, ни минуты не сомневаясь, что перед нами труп. Я уже открыла рот, чтобы заголосить «помогите» во всю мощь легких, но тут предполагаемый труп слабо шевельнулся и вроде застонал.
– Она жива, – обрадовалась я, пытаясь отыскать мобильный и позвонить в «Скорую», Юлька же присела на корточки рядом с женщиной и зло чертыхнулась.
– Что? – постукивая зубами, спросила я.
– Да она пьяная.
– Правда? – Я все еще сомневалась в этом, но, обведя взглядом жилище, которое человеческим можно назвать лишь с большой натяжкой, вынуждена была согласиться. Скорее всего, валяться на полу для этой женщины так же естественно, как мне спешить по утрам на работу. Все здесь было убого и безнадежно. Пробегавший мимо таракан заставил меня вздрогнуть.
– Эй, – Юлька потрясла пьяницу за цветастое плечо. – Эй? Вы слышите?
Если она и слышала, то сообщить об этом не смогла.
– Бесполезно, – услышали мы за своей спиной и повернулись. В дверь заглядывала бабка лет восьмидесяти, крючковатый нос ее взволнованно дергался, беззубый рот был скорбно поджат. – Пенсию третьего дня принесли, теперь пить будет, покуда все не спустит.
Юлька поднялась и шагнула к бабке.
– Вы родственница?
– Нет, соседка. Довелось на старости лет с такими в одном доме оказаться… хоть в приют сдавайся, покоя от них, пьяниц, нет. Хотя Танька, когда не пьет, ничего, добрая.
– Она одна живет?
– Одна. Дочка, Ленка, как школу кончила, девять классов, так и укатила в областной центр.
– Учится?
– Выучилась уже. Работает. Девка хорошая. Сюда не ездит, Танька, конечно, обижается. А чего обижаться? Ленке пьянство это и в детстве надоело. Сейчас хоть Танька одна, а когда муж ее жив был, вообще беда: то он запьет, то она, то оба вместе. Ленка училась хорошо, старательная, и говорила: «Мне, тетя Фая, лишь бы вырваться отсюда». Вот и вырвалась, значит. А вы из ЖКО? Чего-то я вас не признаю.
– Нет, мы Лену ищем. Она в отпуске, мы подумали, может, к родным уехала, – принялась я вдохновенно врать.
– Ленка, считай, год как здесь не была, к матери на день рождения приезжала, телевизор ей подарила, а та запила да и отнесла телевизор соседям за три бутылки водки. Ленка на мать обиделась и сюда больше ни ногой.
– А Татьяна к ней в город ездит?
– Да вы что, у нее и денег на это нет. А если заведутся, так она их пропьет.
– А Лена с кем-нибудь здесь дружила? – догадалась спросить я.
– Как же, с Нинкой Головкиной, та в соседнем бараке жила, потом им с матерью квартиру дали, недалеко отсюда.
– Вы адрес знаете?
– Да на что он мне, дом я вам и так покажу.
Мы вместе с бабкой вышли на крыльцо, она ткнула пальцем в пятиэтажку, которая была хорошо видна отсюда, и сказала:
– Первый подъезд, квартиру не помню, там спросите.
Мы спешно загрузились в машину и направились к подруге Лены, очень надеясь, что нам повезет и мы застанем ее дома.
– Где же наша девушка… – в который раз пробормотала Юлька.
С Ниной мы встретились возле дома, они с матерью были заняты уборкой и выбивали на улице ковер, перекинув его через перекладину металлического турника. Увидев женщин, мы направились к ним с намерением вызнать, в какой квартире живет Нина Головкина, тут-то и выяснилось, что пухленькая девушка в шортах и полосатой футболке как раз Нина и есть.
– Извините, – деловито начала Юлька. – Я племянница хозяйки квартиры, которую снимает Лена Саблина. Уже несколько дней Лена не появляется дома, и Ольга Аркадьевна волнуется, вот и послала нас к ее матери, узнать, в чем дело. А та…
– В запое она, – кивнула старшая из женщин. – Вчера прибегала денег в долг просить. Ты знаешь, где Ленка? – повернулась она к дочери. – Ты же у нее была, когда документы в техникум подавала. Чего она тебе тогда говорила?
– Да ничего, – ответила Нина, ловко свернула ковер, взгромоздила его на плечо и шепнула нам: – Я сейчас.
Она вместе с матерью направилась в подъезд, но вернулась минут через пять и повела нас к соседнему дому, где мы и устроились на скамейке.
– Я ей звонила несколько раз, – вздохнула девушка. – И на мобильный, и на домашний. Без толку.
