Наши отношения с Наташкой, как бы тебе сказать… дали трещину. И я здорово переживаю. В Геленджик умахнула, ничего мне не сказав…
– Не ври. При мне звонила.
– Звонила. Когда уже билет купила. Я хотел ее проводить, а она заявила: «Обойдусь». Это как, нормально?
– Милые бранятся, только тешатся, – философски ответила я.
– Тебе хорошо говорить, а у меня чувства. Я, может, себе места не нахожу…
– Позвони ей и предложи руку и сердце, она сегодня же примчится.
Такие радикальные меры не пришлись Диме по вкусу, физиономия его скривилась, но он взял себя в руки.
– Я не готов жениться… в смысле, пока не готов.
Дима был женат уже трижды, и я охотно могла поверить, что привычку жениться он давно отнес к разряду вредных.
– Тогда просто скажи, что любишь ее.
– Да я по сто раз на дню… Боюсь, дело не во мне, – загрустил он. Тут официантка принесла ему кофе, Дима отвлекся, задержав взгляд на ее груди, а потом на ногах, и немного сбился с мысли. – О чем это я? Да… боюсь, дело не во мне, – со вздохом повторил он. – Боюсь, кто-то встал между нами.
– Боишься и продолжаешь пакостить, – покачала я головой.
– В каком смысле? – опешил Дима.
– Ты бы с продавщицами завязал.
– Какие продавщицы? – заволновался он. – Да мне и в голову… Наташка для меня… Да я жизнь за нее отдам, если хочешь знать!
– Тогда тем более завяжи, – гнула я свое. – Потому что Наташке продавщицы не нравятся.
– Катя, я тебе клянусь… Я пострадал совершенно безвинно. Она бы хоть подумала, ну разве можно равнять ее и какую-то продавщицу?
– Равнять нельзя, – кивнула я, а Дима обрадовался:
– Вот…
– Но Наташка уверяет, что мужики козлы и извращенцы. На что угодно способны позариться.
– Это я козел? – опешил Дима.
– Я этого не говорила, – дипломатично ответила я. – Но с продавщицей завяжи.
Он с минуту на меня таращился, потом кивнул.
– Хорошо. Но у меня свои сомнения. Скажи по-дружески, у Наташки кто-то есть?
– Нет.
– Врешь.
– Не вру. Могу побожиться.
– Значит, она и тебе ничего не рассказывала, – загрустил Дима.
– Не может такого быть, – отвергла я эту мысль.
– Разные бывают обстоятельства, – хмуро продолжил Дима. – Вдруг он, к примеру, просил ее никому о нем не рассказывать?
– И Наташка такая дура, что послушает? – хмыкнула я.
– Почему дура? – растерялся Дима.
– Потому что, если парень просит никому о нем не рассказывать, этому должна быть причина. Так?
– Конечно.
– Значит, следует побыстрее о нем узнать как можно больше. А как узнать? У людей поспрашивать. Значит, эффект получается обратный. В общем, если б он ее об этом попросил, полгорода уже бы знали.
Дима сидел столбиком, очень напоминая в ту минуту дядю Юру в нирване.
– Да-а… – сказал он с печалью. – А может, она о нем помалкивала, чтоб Ленка мне случайно не проболталась?
Тут заскучала я. Ленке проболтаться ничего не стоило.
– Да что ты выдумываешь? Нет у нее никого.
– Катя, есть, – произнес Дима трагически. – Я чувствую. Любящее сердце не обманешь. Буквально за несколько дней до отъезда она очень переменилась. И я не удивлюсь, если в Геленджике она не одна. Потому и не хотела, чтобы я ее провожал. Один человек видел ее с каким-то типом. Я стал ее расспрашивать, и она практически призналась.
– Это она нарочно, из-за продавщицы.
– Встречалась с ним нарочно?
