Устроившись на диване, я спросила:
– Чего, папа?
– Давай-ка ты мне всё расскажешь, – вздохнув, проговорил он, устраиваясь рядом.
– Что? – не поняла я.
– Всё, – пожал он плечами. – Чувствую, у тебя от отца родного появилось много секретов, а я всегда считал, что мы друзья. Разве нет?
– Да брось ты, папа, – смутилась я. Отец поднялся, шагнул к столу.
– В «дипломате» на дне была записка. В ресторане, когда пересчитывали деньги, на нее не обратили внимания, потому что нижние пачки не вынимали. Хочешь взглянуть?
– Да… – пролепетала я, теряя уверенность. Папа протянул мне листок, и я прочитала: «Ты молодец, Машка». А потом заревела, горько-горько, потому что выходило, что, когда Сашка отдавал деньги, он уже знал, что я его обманываю, и в ресторан пришел вовсе не для того, чтобы увеличить счет в свою пользу. А я его выгнала… Отец меня обнял, а я завопила:
– Папочка, я так его люблю, а он опять удрал.
Сашку искали неделю, но он точно сквозь землю провалился. Устроили засаду в ресторане: я искренне надеялась, что Багров здесь появится. Не такой Сашка человек, чтобы после поражения, даже самого сокрушительного, собравшись с силами, не нанести ответный удар.
Но прошла еще неделя, а Багров по-прежнему не появлялся. Я сидела на работе, таращилась в окно и думала о нем. Вошла Юлька и села рядом.
– Вернется, – сказала она тихо. – Вот увидишь.
– Нет, – покачала я головой. – Он и в прошлый раз не хотел возвращаться, и сейчас… Я дура, должна была ему сказать… – В этом месте я разревелась так, что произносить слова стало затруднительно. Юлька тоже заревела, и мы еще минут пятнадцать орошали друг друга слезами. Потом высморкались и выпили чаю.
– Машка, – не глядя на меня, сказала Юлька. – Мы с твоим отцом решили расписаться. Он собирался с тобой поговорить… Ты не против?
– О господи, конечно, нет. Я рада, честно. – И мы опять обнялись, Юлька меня поцеловала, тут дверь открылась, и вошел папа.
– Чего это у вас вид такой? – поднял он брови. – То ли ревели, то ли смеялись до слез…
– Папа, – сказала я, поднимаясь ему навстречу, – я так рада за тебя. Поздравляю… – Я обняла его и поцеловала, а он смущенно ответил:
– Как думаешь, не смешно на старости лет?
– Не смешно, – покачала я головой. – Это здорово, честно. Я очень рада за вас, и вообще вы молодцы.
– Я очень люблю тебя, – сказал отец. – И честно скажу, немного боялся, что ты… не поймешь, что ли…
Я выдала улыбку и сказала, стараясь выглядеть независимой:
– А тебе не кажется, что мне давно пора перестать быть папиной дочкой?
Сидеть и смотреть в окно вскоре сделалось совершенно невыносимо, и я уехала в Италию. Юлька было собралась со мной, но я ее отговорила: нянька мне не нужна, а ей надо быть рядом с мужем. Они с папой пришли меня проводить, и я долго смотрела им вслед, не скрою, с завистью. Хорошо им…
Подружка с папой очень настойчиво звали меня переехать к ним, но я отказалась: у них семья, и слава богу… хотя у меня тоже семья: отец, Юлька, еще есть друзья, работа… и вообще, у меня есть все…
С такими мыслями в Италию лучше не ездить, это я поняла очень быстро. Исправно пялясь на великие творения прошлого, я тихонько зевала и ждала, когда отправлюсь домой, а вернувшись, в первый же день вышла на работу, должно быть, для того, чтобы снова смотреть в окно.
Вошел Максим, мы немного поговорили, и он сказал, кивнув на бумаги:
– Убери в сейф.
Сейф по-прежнему был пуст, только записка, оставленная мной для Сашки, радовала глаз. Я взяла ее, хотела швырнуть в корзину и тут выпучила глаза. Моим почерком было написано: «Сашка, я тебя люблю», а внизу стояла приписка: «Я тебя тоже люблю». Я осела в кресло и вдруг завопила на весь ресторан:
– Ну, Багров!.. Я тебя убью, честное слово!
Он позвонил на следующий день. Сказал весело:
– Привет, Машка. Как отдохнула?
– Плохо.
– Что ж так? Италия страна неплохая.
– Неплохая, если б рядом был ты, а одной она мне не понравилась. Ничего там нет хорошего.
– Ну и правильно. Дома-то завсегда лучше… Я соскучился. Приходи на свидание, а?
– Приду. А куда надо идти?
– Да неподалеку от твоего дома. Кафе на Вяземского знаешь? Вот туда и приходи.
– Когда?
