– Говорю: понятия не имею. Я хотела найти одну женщину, Светлану, это она познакомила меня с Кириллом Сергеевичем.
– А Кирилл Сергеевич тебе зачем?
– Мне обязательно надо его найти, чтобы… в общем, надо. Светлана утверждала, что живет здесь, я даже была у нее в гостях, и сегодня приехала, чтобы поговорить… А тут эти…
– Ага, – вновь обрадовался Леха, затем извлек из кармана газету, расправил ее на колене и протянул мне, ткнув пальцем в нужную заметку. Само собой, речь в ней шла о недавней аварии и моей предполагаемой гибели.
– Только не говори, что на похороны приехал, – съязвила я.
– Нет, что ты, – ответил он серьезно. – Газета мне случайно на глаза попалась. Я когда прилетел, сначала к тебе на квартиру отправился, на Бабеля. Никого. Ну, я купил газетку и пристроился на скамейке, думаю, авось появишься. А как статейку прочитал, сильно расстроился, хотел Таньке телеграмму отбить, но потом подумал, что торопиться не стоит. Про труп ничего не сказано, а ну как ты жива? Танька мне за эту телеграмму голову оторвет. Вот я и решил устроиться, а потом не спеша выяснить, что тут да к чему. Ключ у меня с собой был, я и поехал, а ты жива-здорова, спишь себе спокойненько.
– Оттого ты вчера со мной весь день таскался? – догадалась я.
– Конечно. Интересно ведь, почему в газете написано, что ты вроде померла, а ты живая, но радовать этим никого не спешишь.
– Авария произошла не случайно, – решив, что придется Лехе что-то объяснить, начала я. – Все подстроено, понимаешь?
– А кому надо, чтоб ты в ящик сыграла?
– Одному человеку. Зовут Кирилл Сергеевич. Познакомила нас Светлана, которую я найти пытаюсь. Сначала он разыграл эту комедию со стариком, ну, ты вчера все слышал, а потом попросил меня к нему поехать, сказал, старик умирает. Я и поехала. Дальше ты в газете прочитал. Меня хотели убить, и я должна знать почему. Пока ничего не получается…
– А в милицию тебе нельзя? – невинно поинтересовался Леха.
– Если я пойду в милицию, эти гады будут знать, где меня найти.
– Мне показалось, они и так знают. Хотя я сам милицию не очень жалую и тебя понять могу, ну их, в самом деле.
– Ты когда в Казань возвращаешься? – спросила я: уж больно он меня беспокоил.
– Как бабки получу, – удивился он. – Мне эта развалюха на фиг не нужна, своя есть.
Насчет развалюхи он загнул, но спорить я не стала. Леха завел мотор, и мы не спеша выехали все в те же ворота.
– Куда теперь? – спросил он.
– Надо найти одного парня, художника. Сегодня суббота, он должен быть возле Рождественского собора, там что-то вроде вернисажа.
– Ага. А где этот собор?
Я объяснила, как проехать, и задумалась. По рассказам Лехи, он в этом городе впервые, однако, когда мы уходили от погони, ориентировался он чересчур хорошо. А вот где находится Рождественский собор, оказывается, не знает, хотя это главная достопримечательность города, впрочем, трудно поверить, что Леха интересуется архитектурой. Время от времени я осторожно поглядывала на родственника, силясь решить: можно доверять ему или не стоит. Наверное, все-таки не стоит. Если он узнает, что никакая я не Полина, вполне возможно, у меня станет одним недругом больше.
– Вот он, твой собор, – сказал Леха. – Дальше не проедешь. «Кирпич» висит. «Кирпич», конечно, фигня, но там не развернешься…
– Сворачивай налево, можно подъехать с другой стороны.
Очень скоро мы оказались на площадке, где останавливаются автобусы с туристами. Сейчас там стоял только один автобус, он был пуст – должно быть, экскурсия уже началась. Ближе к ограде собора, расположив картины прямо на асфальте, небольшой группой тосковали художники. Игоря я увидела сразу. К сожалению, он меня тоже. Я вышла из машины, в этот момент он повернул голову, его приятели приободрились, рассчитывая заполучить покупателя, а Игорь метнулся вдоль ограды, свернул к собору и исчез из поля моего зрения. Леха выскочил из машины и рванул за ним. Я пыталась прийти в себя, и художники рядом со мной тоже.
– Чего это он? – пробормотал один из них и покосился на меня, точно ожидал, что я объясню, в чем тут дело.
Вернулся Леха, крайне раздосадованный, развел руками, без слов давая понять, что его пробежка положительных результатов не имела. Подошел ближе и хмуро спросил, обращаясь к художникам, все еще пребывающим в растерянности:
– И куда рванул ваш дружок? Объясняю популярно: он мне деньги должен. Будете играть в молчанку, я для начала по вашим произведениям проедусь, туда и обратно. Есть желание пообщаться?
– Он где-то возле четвертого хлебозавода живет, – подал голос бородач в грязном свитере, джинсах и стоптанных ботинках. – Точнее не скажу, в гости не заходил. Он к нам недавно прибился, дружбу с ним никто не водит…
– А где он работает? – спросила я.
Парень хмыкнул:
– Работает… вот здесь и работает. А если вы имеете в виду где-нибудь в конторе горбиться от звонка до звонка, так это не для художников. Для таланта нет ничего хуже, чем эта самая работа.
– Ясно, – глумливо усмехнулся Леха. – Помочь не хотим… Отлично. Вашему таланту не повредит, если
