– Почему это тебя удивляет? – хмыкнула Марья. – Хорошие люди должны объединяться перед лицом всемирной опасности, я имею в виду таких кровопийц, как ты.
– Я кровопийца? – ахнул Сергей. – Ну… ну, ладно. Считай, с работы ты уволена. И я позабочусь о том, чтобы тебя нигде на работу не взяли, уж можешь мне поверить.
– Не смей! – взвилась я, но муж перебил меня:
– Имей в виду, глупость заразна, свяжешься с этой сумасшедшей – оглянуться не успеешь, как сама свихнешься.
– На себя посмотри, – хмыкнула Марья. – Сукин сын, бабник…
Муж вдруг замахнулся на нее, а я до смерти перепугалась, что он ее, чего доброго, ударит, но Марья извлекла из-за спины доску, и порыв мужа тут же увял. Он резко повернулся и пошел к машине.
– Скатертью дорога! – крикнула вдогонку Марья.
Я подумала и позвала:
– Сережа, ты зачем приезжал?
Он оглянулся, сердито посмотрел и попытался вспомнить, но только махнул рукой и торопливо удалился.
– Супостат, – оставила за собой последнее слово Марья.
– Идем, – вздохнула я, и мы побрели в квартиру.
– Я теперь работы лишилась, – почесав нос кулаком, вспомнила она, а я почувствовала себя виноватой.
– Ты как во дворе оказалась? – задала я вопрос.
– Вперед тебя с остановки бежала. Не могла ж я тебя без присмотра оставить, мне сегодня крысы снились, так и шныряют, так и шныряют. Ясно, что не к добру. И ведь как в воду глядела, этот гад тут как тут.
– Слушай, может, мы все выдумываем и он совершенно не собирается…
– Ага. Разве можно верить такому типу? – Насчет веры она, конечно, права, и я приуныла.
Настроение было скверное. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, я засела за работу, предоставив Марье возможность хозяйничать в кухне. Выгнать ее после очередного героического поступка казалось мне свинством, но так как насчет своих вещей, которые требовалось перевезти, она помалкивала, то это позволяло надеяться, что она водворилась здесь все же не навсегда.
Часов в пять раздался телефонный звонок, Марья заглянула в комнату с трубкой в руке и сказала:
– Тебя. Какой-то мужчина. Голос приятный.
Голос и впрямь был приятный.
– Симона Вячеславовна, – пропели мне в ухо, и я невольно улыбнулась, потому что, в отличие от Марьи, сразу узнала голос: звонил Андрей Петрович Гридин. Я напомнила себе, что он женат, и ответила с некоторой суровостью:
– Слушаю вас.
– Простите, что беспокою… – Далее он минут пять распинался в том же духе, пока не перешел к главному. – Вчера я разговаривал с вашим мужем. Он был поражен, когда я сообщил о ночном нападении на вас. Уверен, он был искренен и очень обеспокоен вашей безопасностью.
– Передайте ему мою благодарность, – скривилась я.
– Он собирался к вам сегодня заехать…
– Да, мы виделись.
– И что?
– Ничего хорошего.
– Я надеялся, что недоразумение…
– Он вел себя как идиот, – невежливо перебила я. – Было бы здорово, если бы он дал мне развод, раз и навсегда оставив в покое, но он об этом и слышать не желает.
– А вы уверены, что хотите развода?
– По-вашему, я сама не знаю, чего хочу?
– Ну, женщинам свойственно…
– Только не мне.
Мы разговаривали минут пятнадцать, и Андрей Петрович пообещал еще раз поговорить с Сергеем и убедить его дать согласие на развод.
Желание продолжить трудовой подвиг у меня пропало, и я, тяжко вздохнув, позвала Марью.
– Что ты там о своих вещах говорила?
Она с благодарностью во взоре поведала, что ее вещи с прежнего места жительства следует срочно забрать, и лучше всего в ночное время, чтобы не нарваться на хозяев.
За вещами мы отправились через полчаса, но все равно поездка больше напоминала партизанскую вылазку, и это позволило мне думать, что за квартиру Марья заплатить запамятовала. Я-то надеялась, что мы отвезем ее вещи к родителям, но она сказала, что травмировать их не стоит, она на днях найдет
