знала, какой толк от охраны, то есть как нас станут охранять? Дюжий дядька будет рядом днем и ночью? По-моему, это обременительно, но лучше сначала послушать умного человека.
– Охранные фирмы нам не подходят, у Гридина везде свои люди, и вместо охраны нам легко подсунут убийцу.
– Тогда, может, не надо никого? – испугалась Марья.
– Надо. И мы уже нашли выход. – Тут он перевел взгляд на морячка. Тот вновь выпятил грудь, поднялся и откашлялся, готовясь к речи.
– У меня есть сосед, он раньше в разведке служил, а теперь без дела болтается. Временно, конечно. Его в охрану президента звали, но он не пошел. Говорит, надоело на государство горбатиться, хочет свое дело открыть. Мне он не откажет. Я с Георгием предварительно по телефону поговорил, он нас ждет. Можем отправляться хоть сейчас.
Подобная перспектива, признаться, совершенно меня не вдохновляла, хотя Олег радостно кивал в такт словам морячка, которому, судя по всему, доверял беззаветно. Оно и понятно, человек ему жизнь спас.
– А он сильно пьющий? – вздохнув, спросила я.
– Кто? – удивился морячок. – Георгий? Да он вообще, можно сказать, в рот не берет. А уж когда на работе… я за него ручаюсь. – В этом месте он приложил руку к груди и поклонился.
– Ох, господи, – жалобно простонала Марья, тоже устроив руку на сердце. – Может, лучше объявления посмотрим?
– Ни в коем случае, – воскликнул Олег, – вы же видите, как быстро действуют эти люди, оглянуться не успеем, а в наших рядах уже окажется их человек.
Я воззрилась на морячка, который покачивал ногой и лучисто улыбался, и подумала, что в словах Олега начисто отсутствует логика: врагам ничего не стоит уже заслать своего человека… Однако следовало признать, что, если их выбор пал на морячка, они большие оригиналы. Думаю, теми же соображениями руководствовался и Олег: вид у его спасителя до того естественно-глупый, что заподозрить в нем лазутчика при всем желании затруднительно.
– Хорошо, – кивнула я, поднимаясь. – Поехали к Георгию.
Простившись с Олегом, мы вышли из больницы. Морячок назвал адрес, и мы отправились на улицу Маяковского. Спаситель жил довольно далеко от парка, что слегка удивило.
– Волка ноги кормят, – весело пояснил он.
Дом, к которому мы подъехали, ничем не выделялся среди десятка таких же домов. Подъезд был тоже не лучше и не хуже, с кодовым замком, исписанными стенами и двумя сожженными кнопками в лифте. Мы поднялись на четвертый этаж. Морячок позвонил в дверь ближайшей квартиры, радостно нам улыбаясь. Подождал, ничего не дождался, толкнул дверь, и она открылась. Он вошел первым и зычно позвал:
– Георгий!
Ответить не пожелали, из ванной доносился шум воды, морячок его тоже услышал, удовлетворенно кивнул и предложил:
– Присаживайтесь.
Мы устроились на скрипучем диване, и я от безделья принялась оглядываться.
Ничто в комнате, в которой мы находились в настоящее время, не указывало на личность хозяина. Если честно, никаких мужских вещей я не обнаружила, не считая гитары с красным бантом, которая могла принадлежать как мужчине, так и женщине. Квартира убранством напоминала те, в которых доживают свой век одинокие старушки. Старенькая мебель, в стареньком серванте сервиз, где не хватает двух чашек, а крышку чайника когда-то разбили и старательно склеили, диванные подушки в наволочках, расшитых крестиком, люстра с тремя рожками. Квартира наверняка досталась по наследству от бабушки, сейчас появится тип в тельняшке, хамоватый и не совсем трезвый, будет строить из себя героя, прошедшего все мыслимые и немыслимые «горячие точки». Такому очень подойдет гитара с бантом. Небось пьют с морячком горькую, поют дуэтом, иногда плачут, расчувствовавшись, а может, и дерутся. Олег совершенно спятил, отправляя нас сюда. Да и я хороша…
Морячок между тем постучал в дверь ванной и позвал:
– Георгий, мы пришли. Сейчас… – почему-то перешел он на шепот, обращаясь к нам.
– А чего он дверь не запирает? – додумалась спросить Марья.
– Наверное, нас ждал, – ответил морячок, а я подумала, что воров здесь можно не опасаться по очень простой причине: брать-то в сущности нечего. Телевизор и тот отсутствует, а это, я вам скажу, показатель.
Дверь ванной с шумом открылась, видеть хозяина мы пока не могли, но услышали.
– Одну минуту, – сказал он и прошел в соседнюю комнату.
Я немного растерялась: меня поразил его голос. Он совершенно не вязался с обликом, который я успела создать в своем воображении. Голос был красивым, мягким и вместе с тем умудрялся звучать так, что сразу же хотелось вытянуться и взять под козырек, то есть с явной начальственной интонацией, причем не выработанной долгими годами и тренировками, скорее его обладатель был с рождения уверен: стоит ему сказать, и… Между прочим, морячок, заслышав друга, вскочил и теперь, переминаясь с ноги на ногу, нетерпеливо поглядывал на дверь. Я вдруг заволновалась, а Марья напряженно вытянула шею.
Послышались шаги, и он наконец вошел. Первым моим чувством было разочарование, не знаю, чего я ожидала в ту минуту, но в комнату вошел вполне обычный мужчина лет тридцати – тридцати пяти, с темными, зачесанными назад волосами, симпатичным лицом и насмешливо кривящимися губами. Одет он был в светлые брюки, бежевую рубашку и бежевого цвета ботинки.
– Здравствуйте, – сказал он и сел в кресло возле окна, закинув ногу на ногу.
Морячок тут же пристроился рядом, стоял, опершись на высокую спинку и скрестив ноги, и безмятежно улыбался, при этом чем-то неуловимо напоминал кота, сытого и в тельняшке. Вот-вот заговорит гнусаво: «Я не жадный, я хозяйственный».
