дорожного движения. «Нива» тем временем покинула стоянку и влилась в поток машин. Рискнув жизнью без видимой пользы, парень открыл машину и виновато объяснил:
– За газетой сбегал, в киоск, одуреешь так сидеть…
Я ничего не ответила: мое внимание привлекла вишневая «восьмерка» с тонированными стеклами, которая плавно тронулась с места и покатилась за «Нивой». Именно за ней – это было мне ясно с первой секунды. Почему – объяснить бы не смогла, ясно и все. «Это хвост», – подумал Штирлиц…
– Давай вон за той «восьмеркой».
– Как? – ошалел парень. – Мы ж за «Нивой», ты что, сдурела совсем? А ну, катись из машины, – прорычал он агрессивно, однако с места тронулся и «восьмерке» на хвост сел.
– Не торопись, – тоном бывалого сыщика заметила я. – А то засекут.
– Вы из милиции, что ли? – вдруг перешел он на «вы».
– Ага. Только значок дома забыла.
Мы замерли на перекрестке в шахматном порядке: Алексей, чуть позади «восьмерка» и на почтительном расстоянии – мы. И тут произошло нечто непонятное – мистика, да и только. Светофор мигнул, мы тронулись прежним порядком, и вдруг Алексей исчез: только что был, и вдруг нет! «Восьмерка» бестолково задергалась: рванула вперед, притормозила, вильнула направо, опять вернулась… Мне все было хорошо видно через ветровое стекло: «хвост» Алексея потерял. Правда, я тоже. Но опечалило меня это несравненно меньше.
– Тормозни на остановке, – попросила я, вручая парню двадцать долларов, и оставила его с неудовлетворенным любопытством и смутной тоской по иной, богатой приключениями жизни.
На дачу я вернулась автобусом и сразу поняла, что опоздала. Открыла калитку, бесшумно поднялась по ступеням и тихонько позвала:
– Алеша!
Он вынырнул откуда-то справа, схватил за плечи, я взвизгнула, сердце оборвалось. С трудом отдышавшись, я заорала на него:
– Спятил? Эдак человека до инфаркта доведешь!
– Ты где была? – сурово спросил он, глядя волком.
– Тут неподалеку, на дереве сидела, – пожала я плечами и прошла на веранду. Там сбросила сумку, извлекла из нее ракетку с биноклем; ракетку зашвырнула на шкаф, а бинокль поставила на подоконник, где вчера его обнаружила.
– Что, вот так целый день и сидела? – усмехнулся Алексей.
– Вот так. Береженого бог бережет. Слышал такую поговорку?
– Дорогуша, ты часом срок не мотала? Веры в тебе, как в бывалом зэке.
– Точно. Потому до сих пор и гуляю на свободе.
Алексей передернулся, видно, приняв мои слова на свой счет, хмыкнул и потопал на кухню, недовольно ворча:
– Лучше б жрать приготовила. Пользы от тебя ни на грош…
Я устыдилась, в кухню бросилась резво, изловчившись опередить его в дверях, и засновала от стола к плите, суетливо и довольно бестолково. Алексей, устроившись у окна, курил и на меня поглядывал, не скажу, что одобрительно, но и без злости. Я нажарила картошки, сделала огромную миску салата, нарезала колбасы. Втайне надеясь на похвалу, собрала на стол и поглядела на Алексея слегка заискивающе.
– Ну как? Есть от меня польза?
– Это я и сам смогу. Нет бы щей сварила, поди, не умеешь. Вот почему так: если баба красивая, так непременно по хозяйству ни на что не годная?
– Ешь, хозяйственный, – улыбнулась я. – Щи завтра сварю. И вообще, я способная, просто сейчас не в лучшей форме.
– Чего меня в доме не ждала?
– Говорю, испугалась. Кто знает, что у тебя на уме? Вот я бдительность потеряю, ты меня и сдашь.
– Дура баба. Хотел бы – давным-давно бы сдал.
– Вот я и подумала: посижу-ка лучше на дереве. Для успокоения нервов. А ты как съездил?
– Нормально, – кивнул он. – Повидался.
– И что?
– А ничего. Воспитывал. Мол, слушай старших, а старшие решили так-то. Мирил с Серым…
– Да ну? – притворно удивлялась я. Что улетевший в кусты брюнет скорее всего Серый и есть – это стало мне ясно еще на дереве.
– Ну да. Явился и Серый… морда наглая… замириться, значит…
– А ты?
– Поколебался для порядка, по роже ему съездил, потом остыл, потому как я старших всегда слушаю. Вник, прочувствовал и понял.
– А Серый?
– А Серый меня так же любит, как я его. В общем, пожали друг другу руки.
