– Врешь. Ступы в кабаке не было.
– Так Юрка был. А мне Ступа позвонил и велел с Серегой в «Восток» ехать, мол, надо мужика успокоить, Юрка его покажет.
– Ага, – сказал Алексей и задумался. – Значит, звонил. Откуда?
– Почем я знаю? Наверно, из дома, вроде телик работал. – Парень заметно успокоился, правда, оказалось, преждевременно.
Алексей повертел головой, что-то высматривая, потом сгреб его в охапку и потащил куда-то в сторону, сказав мне:
– Из бардачка изоленту достань.
Я достала и побрела следом, в темноте почти слепая. Пока я их разыскивала, Алексей усадил свою жертву под дерево, выдернул шнурки из его ботинок и связал ему сцепленные за деревом руки. Парень вполне мог бы встать и легкими подскоками передвигаться вокруг ствола, но уйти, не прихватив с собой раскидистую липу, не мог никак. Оторвав изрядный кусок изоленты, Алексей заклеил ему рот, похлопал по плечу и сказал:
– Отдохни.
Потом, кивнув мне, он направился к машине, а я резво потрусила рядом.
За руль теперь он сел сам, из города мы выбираться не стали, а свернули опять к центру.
– Куда мы? – спросила я тревожно: на мой вкус приключений было предостаточно.
– Дружка навестить, – ответил Алексей, хмурясь.
– Какого еще дружка? Ступу? Ты его знаешь? И что это вообще за имя такое?
– Помолчи немного. Мне подумать нужно.
Я притихла, косясь на него. Врагов он наживал с такой легкостью, что я только диву давалась. Из Серого сделал отбивную, из парня под липой – временно нетрудоспособного, тот, что на стоянке остался, тоже был плох, впрочем, тут скорее моя вина: споткнулся он не об Лешкины ноги. И все же разведка превратилась в кровавое побоище. Я хотела было высказаться на эту тему, но мы уже тормозили в каком-то дворе возле мусорных баков и детских качелей. Мои мысли потекли в ином направлении. Алексей вышел, а мне наказал:
– Машину запри и ложись, как будто тебя и нет вовсе. Лучше всего вздремни полчасика.
– Ты хочешь меня здесь оставить? – испугалась я.
– Хочу.
– Я не останусь. Я с тобой.
– Спятила совсем, да?
– Спятила не спятила, не знаю. Только здесь не останусь… Возьми меня с собой, я на шухере постою.
– На чем ты постоишь? – изумился Алексей.
– Может, это по-другому называется, но я пойду с тобой… А если вредничать не будешь, то согласишься, что кое-какая польза от меня есть.
Он присвистнул, потом подумал и сказал:
– Ладно, пошли.
Мы отправились чужим двором, похожим на поле боя из-за обилия траншей и металлоконструкций, предназначения которых я так и не уловила, и вышли через арку в соседний, почти такой же захламленный двор. Дома здесь были бесконечно длинными, в форме подковы, и отличались архитектурным изыском, продиктованным холмистой местностью: если в начале дом был девятиэтажным, то далее количество этажей уменьшалось, и в последнем подъезде, в который мы вошли, их насчитывалось всего пять.
Мы поднялись на третий. Двери на площадке выглядели как сейфы в банке. Алексей позвонил в ту, что была слева. Звонить пришлось трижды, потом что-то с грохотом упало, и женский голос зло спросил:
– Кто?
– Тамар, Колька дома?
– Время-то знаешь сколько? – ворчливо поинтересовалась женщина в халатике, отпирая дверь. – Ни днем ни ночью покоя нет, чтоб вам пропасть, ей-богу… Колька телик смотрит, проходи…
Предлагать последнее было излишне: Алексей уже вломился в квартиру, двигаясь чрезвычайно стремительно. Как видно, расположение комнат было ему хорошо известно. Когда я, изрядно поотстав, вслед за Тамарой вошла в хозяйскую спальню, Алексей сидел на кровати, сжимая одной рукой горло хозяина, а второй тыча пистолетом ему в ребра. Хозяин, мужчина лет тридцати в махровом халате, не выглядел особенно удивленным, чего не скажешь о его жене. В себя она пришла быстро и спросила:
– Очумел, что ли? – Вопрос адресовался Лешке.
– А это мы сейчас узнаем, – пообещал он. – Наташка, запри ее в ванной! А ты орать не вздумай. Решишь удрать – считай, уже вдова.
Тамара, растерянно посмотрев на всех по очереди, пошла в ванную. Я ее заперла, как было велено, и вернулась в спальню.
В мое отсутствие Колька переместился в кресло, где сидел, ссутулившись, стиснув руки, а Алексей устроился на кровати с пистолетом в руке и на Кольку поглядывал, как смотрят на дохлую крысу или раздавленного жука. Я услышала конец его фразы:
– Ты еще вспомни, как твоя мать меня пирогами кормила.
