– Извините, – пробормотал Диего и покраснел, что слегка удивило.
Взяв свою чашку, я пошла к Дену, чтобы дамочка успокоилась.
– А ты забавная шлюха, – хихикнул он, оторвавшись от газеты. И вдруг перешел на испанский: – Откуда знаешь язык? В школе его вроде бы не преподают.
– По самоучителю, – усмехнулась я. – Было много свободного времени. В школе я учила английский.
Он тут же перешел на английский, причем говорил свободно и без акцента.
– И как успехи?
– Не жалуюсь.
– Талантливая девочка. Твой папаша вроде бы профессор?
– Профессор.
– Как же тебя угораздило, дорогуша?
– Дурная наследственность. Моя прабабка сбежала с карточным шулером, вот и меня вечно тянет на всякое дерьмо. Можно вопрос?
– Валяй.
– Ты меня экзаменуешь или сам выпендриваешься?
Он заметно помрачнел.
– Почему бы тебе не найти своему язычку другое применение?
– Я брезглива.
– Это поправимо. В хороших руках ты быстро исправишься.
Вообще-то мне неплохо жилось здесь. Можно было часами лежать на раскаленном песке пляжа, прогреваясь насквозь: сверху солнцем, а снизу жаром песка. Со дня на день должен был появиться нужный нам человек, но мне не хотелось об этом думать. И я до боли в глазах смотрела на море, на ярко-синее небо, зарывала ладони в песок и улыбалась без мыслей. Беспокоил меня только Ден, но с того первого дня он не проявлял ко мне особого интереса. К тому же мы не так часто бывали наедине. Вернувшись в номер, я сразу же проходила в спальню, буркнув «салют».
Безделье и неумеренное употребление спиртного делали людей разговорчивее и доступнее, в отеле все перезнакомились и жили «своей компанией», то есть надоедали друг другу с утра до вечера. Но иначе эти люди не могли. К полудню все собирались на веранде ресторана и обсуждали предстоящий вечер. Я участвовала во всех развлечениях по двум причинам: во-первых, этого требовал Ден, во-вторых, это избавляло от необходимости бывать с ним наедине. Развлечения мелькали одно за другим, как в калейдоскопе. В компании царила демократия, чтобы стать «своим», достаточно было одного: иметь деньги, а люди без денег здесь не селились.
Диего всерьез решил за мной приударить. По крайней мере, постоянно вертелся рядом, а его дама (звали ее Анастасией, хотя она предпочитала отзываться на Настеньку, что было смешно и одновременно грустно) особенно мне досаждала, хватала за руку и щебетала:
– Ах, милочка, как ты, должно быть, счастлива, у тебя такой прекрасный муж.
Сама она была вдовой. Муж скончался год назад, оставив ей то ли нефтяную вышку, то ли золотой прииск, в общем, на жизнь ей хватало. Она испытывала страсть к молодым жгучим брюнетам, подбирая их в основном в стриптиз-клубах, второй ее страстью были истерики. Без них не обходился ни один вечер, они стали неотъемлемой частью развлечений, за ужином даже заключали пари: начнет Настя скандалить прямо в ресторане или дотерпит до танцев?
Диего пользовался всеобщей любовью за веселый нрав, услужливость и способность танцевать ночи напролет. Он приглашал всех дам по очереди, что позволяло мужьям спокойно выпить, Анастасия при этом возбуждалась, лезла на стол показывать стриптиз или ныряла в бассейн в вечернем платье. Я как-то решила, что, когда дама покинет отель, он много потеряет: никакая анимационная программа не шла в сравнение с номерами этой любительницы.
На публике Ден, то есть, конечно, Денис, был ко мне внимателен и насмешливо нежен, что как нельзя больше подходило нашей легенде – мы представлялись как бизнесмен из Санкт-Петербурга и его супруга- домохозяйка. Но стоило нам оказаться вдвоем, как он становился молчаливым, говорил если не грубо, то отчужденно и резко, что меня, естественно, не удивляло. Исподволь мы следили друг за другом. Иногда я ловила на себе его взгляд, который казался мне странным, поскольку в нем угадывалось едва ли не восхищение, что было неправдоподобным, и потому я отнесла это смущение на счет развивающейся у меня шизофрении. Конечно, он видел, как на меня реагируют мужчины – оборачиваются, когда я прохожу мимо, а разговаривая со мной, слащаво улыбаются и жадно прицениваются к моему телу, – но вряд ли это производило на него особое впечатление, потому что Ден прекрасно знал: я здесь как раз затем, чтобы обольщать, в общем, выполняю свою работу. Он был уверен, что это игра, а мужчины вроде него никогда не попадают на крючок профессионалкам, потому что очень хорошо осведомлены об изнанке жизни. Злость, что я его отвергла, не только не утихла, но становилась сильнее. Ему, привыкшему к победам, было непонятно, с какой стати я ломаюсь, ведь, с его точки зрения, лечь с кем-то в постель для меня так же естественно и просто, как ему выпить бокал красного за ужином. Боюсь, что мое нежелание кинуться в его объятия навело моего «супруга» на неприятные мысли, что дело вовсе не во мне, а в нем. Если распоследняя шлюха тебе отказывает, кем же, черт возьми, она тебя считает? Что-то он чувствовал, не умея ни объяснить, ни понять, в чем дело.
– Ваша жена грациозна, – однажды сказала ему Анастасия.
По неизвестной причине все женщины обращались к нему на «вы», хотя он мило им улыбался и часто шутил. Он и ей улыбнулся в ответ. Это слово наверняка ему ровным счетом ничего не говорило. Он привык делить женщин на шикарных и прочих, вряд ли я в его шкале ценностей поднялась особенно высоко. Но временами, когда я с кем-то разговаривала или танцевала, я ловила его взгляд и видела в нем тоску. И еще видела, что он ненавидит меня. Это чувство, должно быть, укрепляло в нем и тайное подозрение, что я его презираю. И именно эта мысль доводила его до бешенства.
Как-то в ресторане он вдруг заявил невпопад:
