облегчения отдых не принес. Вечером я поужинала (ресторан вовсе никуда не годился) и вновь завалилась в постель. Где-то в половине одиннадцатого, измучившись и жалея себя до слез, я позвонила Светке, хотя Аркадий мне это категорически запретил.
– Где ты? – рявкнула она так, что я трубку едва не выронила.
– Не кричи, – взмолилась я, – без тебя тошно.
– Где ты? – спросила она на полтона ниже.
– Говорить не велели.
– Кто не велел? – Перед моим мысленным взором возникло лицо сестрицы с вытаращенными глазами.
– Я не могу тебе все рассказать, я слово дала.
– Твое слово ничего не значит.
– Это ты так думаешь. А здесь все очень серьезно. Короче, я помогаю искать убийц, если их найдут, у меня никаких хлопот не будет и я преспокойно вернусь домой. Но скоро не жди. Ты же знаешь, как у нас ищут.
– Да ты меня с ума сведешь, – взревела Светка медведем. – Во что ты опять вляпалась?
– Ничего объяснять не буду, не могу. Мне и звонить-то не велели. Ты не беспокойся. У меня все хорошо. Почти. Я сама уже практически не беспокоюсь. Будет возможность, позвоню. – И, не слушая Светкиных возражений, я торопливо отключилась. Лучше не стало, и я заревела, от этого, кстати, пользы тоже никакой. Я накрылась с головой одеялом и запретила себе впадать в отчаяние.
Утром, кое-как позавтракав, я отправилась на пляж. Во время завтрака исподтишка разглядывала публику, пытаясь отгадать, есть среди них потенциальные враги или они еще не объявились? Все вместе и каждый в отдельности вызывали подозрения. Особенно мужчины, хотя и женщины после истории с Региной, с моей точки зрения, ничуть не лучше. На пляже я и вовсе разволновалась. Стоило кому-то приблизиться, и я начинала дрожать как осиновый лист и, кажется, даже заикаться. По крайней мере, когда один из лежащих неподалеку мужчин спросил у меня, который час, я с трудом произнесла: 10.30. Он улыбнулся, а я забралась под шляпу, то есть накрыла ею лицо, повадками здорово напоминая страуса. После двенадцати народ стал расходиться, мне возвращаться в гостиницу не хотелось, но и лежать в гордом одиночестве тоже. В общем, я так и не решила, чего хочу, искупалась, прилегла на полотенце с намерением обсохнуть и тут услышала шаги. Пляж был галечный, и под ногами шуршало. Я замерла, шаги приблизились и вдруг стихли в опасной близости. Безуспешно пытаясь унять нервную дрожь, я высунулась из-под шляпы. Рядом присел мужчина в светлых брюках и футболке, с такой зверской физиономией, что я лишь жалобно пискнула и с ужасом уставилась на него, а потом подумала: «Где там моя охрана, черт побери, самое время им появиться».
– Софья Сергеевна? – спросил мужчина и попытался улыбнуться, лучше бы он этого не делал, улыбка подозрительно напоминала волчий оскал, я даже с перепугу подумала: «Укусит», но заставила себя не сходить с ума или, по крайней мере, не торопиться с этим. Первым побуждением было сказать «нет», может, тогда он уберется восвояси? Но, вспомнив об Аркадии, пожизненном заключении и прочих обещанных благах, я, помедлив, ответила:
– Да. – И добавила строже: – А в чем дело?
– Идем, – сказал он, убрав улыбку и мотнув головой в неопределенном направлении.
– Куда? – посуровела я.
– Идем, и без глупостей. – Он выпрямился, нимало не сомневаясь, что я поднимусь и последую за ним. Так и вышло.
Я поднялась, нервно запихнула в рюкзак свои вещи, натянула шорты и уставилась на него. Он молча пошел с пляжа. Сердце мое даже не стучало, оно металось в груди туда-сюда со страшной скоростью, я хватала ртом воздух, боясь лишиться сознания. Одна мысль вселяла надежду: где-то здесь Аркадий с товарищами, если меня сейчас укокошат, их замечательная операция сыграет в ящик, впрочем, если вмешаются, результат тот же. «Надо думать о чем-то оптимистичном», – посоветовала я себе, глядя на широкую спину сопровождающего. Мы покинули пляж, и в тенечке, чуть в стороне, я увидела перламутрово-зеленый седан «Мицубиси», к нему этот тип и направился, а у меня даже дар речи пропал, я просто стояла и таращила глаза.
– Садись, – предложил парень, он был убежден, что отказаться я не посмею. Я и не посмела, подошла и плюхнулась на сиденье рядом, правда, нервно оглянулась, но это был скорее жест человека, прощающегося с этим миром, чем надежда на помощь. Он повернул ключ в замке зажигания, и мы только что не взлетели. Кто таким психам выдает права, для меня загадка, я вжалась в сиденье, поспешно пристегнувшись, и глаза закрыла, все это имело одно преимущество: я могла думать лишь о том, чтобы куда-нибудь доехать, не свернув при этом шею, так что о других опасностях даже не вспомнила. Он притормозил, а я приоткрыла глаза. Очам предстал участок горной дороги, совершенно пустынной, но и с нее мы сворачивали, здесь начиналась проселочная дорога, впрочем, и дорогой-то ее можно назвать с большой натяжкой, тишина стояла кладбищенская, и это сравнение мне не понравилось. Впереди показался шлагбаум, парень его просто объехал, при этом полтора колеса зависли над пропастью, но его это вроде бы не смутило. Может, у него зрение плохое? Я покосилась на своего спутника, пытаясь разрешить этот насущный вопрос, он взглянул на меня угрюмо и вновь сосредоточился на дороге, которая, кстати, как раз и закончилась. Впереди стоял одноэтажный дом из серого камня, по виду совершенно нежилой. Впечатление оказалось обманчивым, заслышав шум двигателя, на крыльце появился мужчина в шортах и безрукавке, стоял и ждал, когда мы поднимемся к нему.
Я вместе со своим спутником покинула машину и с отчаянием огляделась. Место глухое и мрачное, сравнения с кладбищем вполне заслуживало, рядом отвесный склон, вниз лететь замучаешься, и хоронить не надо. Подобные мысли оптимизма не прибавляют, я попыталась порадовать себя картинкой: где-то рядом залегли Аркадий с Павлом, но легче не стало.
– Это она? – спросил хозяин жилища, обращаясь к моему спутнику, тот кивнул, и мужчина перевел взгляд на меня. – Ты кто? – спросил хмуро. Вот так здрасьте… Сначала спрашивает, я ли это, а потом интересуется, кто я такая. Где у людей логика?
– Вас интересует мое имя? – кашлянув, спросила я.
– Меня интересует, откуда ты взялась?
– Может, войдем в дом и поговорим спокойно? – неожиданно вмешался мой спутник, говорю
