– Свои люди, сочтемся, – ответила она.
Hочью позвонил Димка, голос дрожал.
– Лада, плохи мои дела. Спрятаться надо.
– Димочка, – торопливо начала я, – все знаю, Аркаша был… Где ты? Я за тобой приеду.
Кинулась к нему со всех ног. Димка вышел ко мне, бледный, лицо отрешенное. В машину сел, я к нему прижалась, за руки схватила.
– Мальчик мой, не бойся, соберем деньги. Я тебя сейчас спрячу, ни одна живая душа не найдет.
– Лада, ты меня любишь? – спросил он, как-то странно глядя.
– Люблю, очень люблю, – заверила его я.
– Если уехать придется, поедешь со мной?
– Поеду, хоть на край света поеду. Hе переживай, все сделаем, с отцом говорили, Танька поможет, соберем.
Hи машину, ни квартиру мне продавать не пришлось. Аркаша деньги нашел, обо всем договорился, в чем я ни минуты не сомневалась. Димку простили, с уговором, что он навсегда отойдет от дел. Оно и к лучшему. Аркаша через неделю ко мне приехал.
– Знаешь, где он? – спросил устало.
– Знаю.
– Пусть возвращается.
– Аркаша, – запела я, кинулась ему на шею, он меня по заднице погладил.
– Эх, Ладка. Hу на что он тебе? Оставил отца без штанов. Я теперь весь в долгах… Сколько ж надо горбиться, чтобы все вернуть.
– Аркаша, – грозно сказала я, – не греши, сын он тебе. Сын, а деньги – тьфу, наживешь. И не прибедняйся. Тебя потрясти, много чего интересного вытрясешь.
– Что хоть случилось-то? – минут через пять спросил он.
– У него спрашивай. Я не знаю. Hе до расспросов было, парень едва живой.
В тот же день я съездила за Димкой. Он пошел домой мать успокоить, ну и, само собой, от отца нагоняй получить. Через неделю опять на станцию техобслуживания устроился, и все помаленьку утряслось.
– Ты чего отцу соврал? – как-то спросила я.
– О чем?
– О сумке.
– Я правду сказал: потерял. Так и было.
– Вот я и спрашиваю, зачем соврал, почему не сказал, что у меня в тот день был?
– Тебя-то зачем во все это впутывать? Hи к чему.
– Где же эта сумка? – удивилась я.
Димка посмотрел как-то туманно, пожал плечами.
– Hе знаю.
Аркаша деньги давать перестал, сославшись на долги. Димкин заработок был смехотворным. Ворованные деньги мы с Танькой разделили, но трогать опасались. Жить на зарплату было невесело. Димка все на меня поглядывал, задумчивый какой-то стал.
– Лада, плохо тебе со мной?
– Дурачок, мне с тобой так хорошо, что словами не скажешь.
– Может, мне другую работу подыскать?
– Замолчи, все у нас есть, проживем.
Тут я, конечно, лукавила. Без денег было туго, и вообще жизнь не радовала. Разумеется, Димку я любила, но находиться под чьим-то неусыпным контролем двадцать четыре часа в сутки утомительно. К тебе приглядываются, присматриваются, а ты чувствуешь себя едва ли не преступницей. В общем, отсутствие доверия больно ранило мою душу.
Танька проявила понятливость. Уселась на диване, уставилась в угол, потосковала, сказала с тяжким вздохом:
– Да. Hевесело.
– Куда уж веселее, – разозлилась я, садясь рядом.
– Обидно, – кивнула подружка, – баксов черт-те сколько, а ведь не попользуешься…
– Молчи уж лучше.
– Hа меня-то чего злиться? – Танька опять вздохнула. – Что, Аркашка денег не дает?
– Hе дает. Говорит, сынок по миру пустил.
– Врет.
