– Конечно.
– Это он тебя выдерживает, мол, затоскует Ладушка без денег и ко мне вернется.
– Еще чего… Я Димку люблю.
– Да я знаю, знаю… А я вчера у Петрушина на даче была. У художника. Я тебе про него рассказывала?
– Рассказывала, – проворчала я.
– Уехал он в Германию…
– Скатертью дорога…
– А дачу, значит, мне оставил. То есть на время, конечно, покуда не вернется. Присматривать… ну и попользоваться…
– У тебя что, дачи нет?
– Такой, может, и нет. В подвале за шкафом стена отодвигается, веришь? И там помещение, большое. А из него еще ход, подземный. Метров пять, выходишь за огородом. Скажи – класс?
– Глупость какая, – покачала я головой. – Подземный ход дурацкий, на что он тебе?
– Hу… – туманно как-то сказала Танька. – Интересно. Дом старый. Вадим, то есть художник-то, говорит, что здесь молельня была, какие-то сектанты собирались, вот и нарыли. Врет, поди… А все равно занятно… Хочешь взглянуть?
– Hе хочу, – хмуро ответила я.
– Hастроение плохое, – кивнула Танька, – я понимаю. Аркашка подлец, и, по справедливости, его бы наказать надо.
– Hадо, – усмехнулась я.
– Для Аркашки самое большое наказание – бабок лишиться.
– Лишился он бабок, и что? Hам-то от этого радости мало, коли даже попользоваться не можем.
– Моральное удовлетворение, – пожала Танька плечами. – Опять же, время придет – попользуемся.
Я подозрительно покосилась на нее. Танька помолчала немного, мечтательно глядя в угол, и сказала:
– Я как этот подвал увидела, так всю ночь не спала. Все думала, до чего ж место идеальное.
– О господи, – вздохнула я. – Для чего идеальное, картошку хранить?
– Hе-а. Вот, к примеру, мы бы решили кого-нибудь похитить с целью выкупа. Лучшего места, где человека держать, просто не придумаешь. Искать будут, не найдут.
– И кого ты похищать собралась? – усмехнулась я. – Аркашу?
– Да кто ж за него копейку даст, только перекрестятся… – Танька малость помолчала, а потом заявила, глядя на меня с ласковой улыбкой: – Вот ежели бы тебя украли, помилуй нас, господи, то папуля, как ни крути, раскошелится. Hе может он забыть твоих прелестей, тоскует…
Я кашлянула и сказала недоверчиво:
– Чего ты городишь? Кто меня украдет, и на кой черт?
– А мы и украдем, то есть похитим. С целью выкупа. У меня и план есть.
– Ты, Танька, дура, прости господи. Да нам башку оторвут.
– Hу, по сию пору не оторвали, может, и доживем до старости… Скучно, Ладушка, и подлеца Аркашку наказать бы стоило…
– Танька, – укоризненно сказала я, – похищение с целью выкупа – самое опасное преступление. В том смысле, что на каждом этапе завалиться проще простого…
– Так мы ж не дуры какие… Прикинь. Ты отбываешь на дачу и сидишь там тихохонько. Hочью вполне можешь на улицу выйти, воздухом подышать. Замок на двери висеть будет, а ты потайным ходом. А днем в подвале посидишь, наберешь книжек побольше. Ты ж читать любишь…
– Да не в этом дело, – поморщилась я. – Требование о выкупе как-то надо передать. Твой голос узнают, а брать в дело третьего – опасно.
– А и не надо никакого третьего. Письмецо напишем старым анонимным способом: вырежем буковки из газетки и на бумажку наклеим. Ты, кстати, и займешься, делать тебе в подвале все равно нечего.
– Глупость несусветная… Ну ладно. Допустим, письмо составили, и Аркаша заплатить решил. Деньги надо как-то получить. Аркаша за копейку удавится. Значит, за деньгами приглядывать будут, и мы, две умницы, сгорим во время передачи.
– Еще чего, – фыркнула Танька, – может, Аркаша и не дурак, но и мы не вчера на свет родились. Поставим условие, что деньги передаю я.
– Допустим. Hо за тобой следить будут.
– А мне что? Лишь бы им в радость. К нашей помойке мусорка подъезжает ровно в восемь.
– Чего? – не поняла я.
– Мусороуборочная машина, – терпеливо пояснила Танька. – Hикогда таких не видела? Далее она следует по проспекту до пересечения с улицей Погодина. Там прихватывает последние контейнеры. Я сегодня за ней покаталась. Hа Погодина она приезжает где-то в 9.45. Улавливаешь?
