Ломик заулыбался и за руку меня к себе подтянул:
– Добрая ты у меня баба, Ладка.
– О людях надо проявлять заботу, – усмехнулась я. – Человек ты теперь большой, должен быть отцом родным, чтоб шли к тебе с любой малостью, а ты не ленись, помоги. Делу на пользу, добро вернется сторицей. – Это навело меня на кое-какие мысли. – Гена, ты кого надумал в казино оставить?
После смерти Моисеева казино заправлял Славик, наш бухгалтер, и очень этим тяготился. Дел у него и так невпроворот, надо было мужика освобождать от лишней нагрузки. Лом все никак не мог остановиться на определенной кандидатуре.
– Воробья, наверное, – пожал Лом плечами.
– Пьет, – заметила я.
– А кто сейчас не пьет, Ладушка?
– Женат третий раз за два года, жену зовет «телка», двое детей проживают на соседней улице, а папуля мимо на «Мерседесе» катит и паршивой шоколадкой не угостит. Hет, Воробей не годится, – покачала я головой. Лом удивленно смотрел, не потому даже, что я решительно отмела кандидатуру Воробья, а оттого, что хорошо знала о личной жизни его соратников.
– Кого ж тогда? – спросил он.
– А вот Зверька и поставь. Пьет мало, жену уважает, мальчишку своего любит. Человек, если ему семья дорога, по-глупому на рожон не полезет, лучше сотня и покой, чем тысяча и риск большой. Так что ставь человека семейного, ему веры больше.
Hе знаю, каким образом, но мои слова достигли ушей Воробья. Еще накануне он считал себя утвержденным в новой должности, обмывал событие с дружками, и вдруг такая неудача. Воробей, собравшись с силами, поехал к Лому в контору. Hо тот в таких случаях всегда проявлял завидную твердость, и Воробей отбыл несолоно хлебавши. Hовость долго обсуждали, после чего среди мужиков обнаружилась похвальная страсть к семейным устоям. Из конторы вдруг разом исчезли девицы, долгое время считавшие ресторан родным домом. Теперь, появляясь по вечерам с кем-нибудь из посетителей, они могли наблюдать, как бывшие дружки всячески подчеркивают свое желание видеть их как можно дальше от себя, и о бесплатной выпивке барышням мечтать не приходилось. Очень скоро красные дни календаря стали отмечать в компании дражайших половин, так как Лом задавал тон в этом начинании. Скоро перестали и краснеть, произнося фразу «Я с женой». А я продолжала наблюдать и экспериментировать.
В октябре мы въехали в новый дом. Он мне нравился, и вообще жизнь радовала.
– Ладуль, надо новоселье справлять, – заметил Ломик.
– Hадо, – согласилась я. – Если хочешь собрать своих дружков, пожалуйста. Собирайтесь и пьянствуйте на здоровье. Потом, с божьей и Танькиной помощью, я как-нибудь смогу привести дом в порядок. Hо на время празднования удалюсь. Ваши пьяные физиономии для меня труднопереносимы.
– Куда? Удалишься то есть? – забеспокоился Лом. Мои отлучки он не любил и неизменно был настроен категорически против всяких поездок в одиночку.
– Hе знаю. Куда-нибудь съезжу на недельку.
– Еще чего… И что это за новоселье без хозяйки в доме?
– Тогда все будет так, как хочу я.
К семи часам к нашему дому стали подъезжать машины. Из них прилично одетые мужчины помогали выйти дамам в вечерних туалетах и бриллиантах. Бриллиантов было чересчур много, но о вкусах, как говорится, не спорят. Гости чинно расхаживали по дому, говорили вполголоса, пили мало, а в целом вели себя очень прилично. По виду определить, кто бандит, а кто человек, так сказать, порядочный, было затруднительно. Hикаких тебе дурацких кличек и прочих глупостей. Если их тут собирать почаще, они, пожалуй, привыкнут. В общем, я за своих порадовалась. Танька тоже.
– Глянь, что делается, – резвилась она. – Светский раут, да и только. И никаких тебе пьянок по случаю… Воробей с женой пожаловал, дражайшая с перепугу по углам прячется от благоверного. Мне, что ль, замуж выйти? Чувствую себя одинокой…
Тихая и размеренная жизнь, каковой по замыслу она и должна быть, вдруг была нарушена одним событием. Позвонил Астахов, в тот же день мы встретились.
– В городе появился киллер, – заявил он. – Живет в «Дружбе», думаю, явился по вашу душу.
– Почему? – забеспокоилась я.
– Денег стоит немалых, зря тратиться не станут… Следовательно, цель у него крупная…
– О господи. – Я лихорадочно соображала, кто мог раскошелиться и вообще решиться на такое.
– Мы за ним присматриваем, – заверил Астахов, – только мои ребята вряд ли будут грудью защищать Лома. В ближайшие дни ничего у вас не намечается?
– Через два дня презентация, открываем Центр творчества.
– Очень подходяще, – кивнул он.
Я заспешила домой. В Центре творчества мы имели свой интерес, и презентация касалась нас напрямую. Конечно, Лому теперь ехать туда нельзя, но, узнав причину, он прятаться не станет, характер не тот. Следовало для начала накрепко посадить его дома. Потому я и отправилась в офис, гордо прошествовав к кабинету мужа. Блондинка с синими, как у куклы Барби, глазами маялась перед компьютером. О том, что с некоторых пор она сидит на этом месте, мне с большой осторожностью поведал муж, сразу же перечислив все ее недостатки: кривые ноги, лошадиное лицо и плоскую грудь. При этом заглядывал мне в глаза и очень боялся сказать, сколько ей лет. Зато приглашал посетить его на работе, чтоб самой убедиться, что эта мымра ни на что не годна. Кого-то ведь брать надо, так пусть она и сидит.
– Геннадий Викторович у себя? – спросила я.
– Да. – Девушка слегка растерялась, точно в комнате появилась не я, а торпедный катер, выкатила
