зеленела трава и чернела земля, краснела толстыми женскими боками возведенная до половины труба. Мастера фирмы «Топф и сыновья» обещали закончить ее к Пасхе. Старший инженер Прюфер, представлявший в лагере фирму, осмотрев сооружение и завезенные запасы материалов, сказал, что это вполне реально.
— Это и в самом деле редкое дерево, учитель? — робко спросил Иона.
— А ты думал. — Плотник ловко подхватил новый брус, внимательно разглядывая его. — Его срубили в Ливане или Абиссинии, потом распилили дерево, потом долго сушили его, а потом корабль привез его к нам для того, чтобы какой-нибудь свихнувшийся от крови ублюдок сделал из него что-то необходимое в хозяйстве, например стул с фамильным гербом.
Мастер, если в нем нуждается Ад, будет иметь сносные условия жизни и в преисподней. Редкие люди достигают предельного благосостояния, обычно талантливые люди живут и умирают в нужде. Моцарт похоронен в могиле для нищих, Винсент Ван Гог застрелился и умер нищим в приюте для душевнобольных в Сен-Поль-де-Мозоле. А как тяжело умирал французский художник Эдуард Мане? Да что там говорить, если незабвенного Иегуду Галеви затоптал копытами своего коня арабский рыцарь, едва этот философ и поэт прибыл на землю Израиля и, припав к земле, с поцелуями читал «Оду Сиону»!
Если и в Аду ты имеешь сносные условия жизни, глупо роптать на рок.
Иосиф все это понимал и несчастья воспринимал как данное Всевышним.
— Иона, — сказал он. — Твой тезка, пророк Иона, был несчастный человек. Его бросили в море, чтобы умилостивить стихию, его проглотил кит. Помнишь, как он говорил: «Объяли меня воды до души моей, бездна заключила меня; морскою травой обвита была голова моя. До основания гор я нисшел, земля своими запорами навек заградила меня; но Ты, Господи Боже мой, изведешь душу мою из ада».
Надо верить, Иона. Если жизнь мрачна и беспросветна, может быть, подле Бога мы станем наконец свободными…
Мальчишка вздохнул.
Он был в том возрасте, когда ждут радостей от жизни, а не задумываются, что находится там, за дверью, на которой написано: тьма.
Иосиф понимал, что слова утешения его подмастерью не нужны, юность редко внимает словам и чужому опыту. Поэтому он просто сунул рубанок в руки Ионы.
— Попробуй, — сказал он. — Это отвлекает от невеселых мыслей.
Работа действительно отвлекает.
Однако все чаще и чаще в руках Ионы стал появляться потертый требник его отца. В свободные минуты подросток читал его и, не понимая написанного, поднимал глаза на Иосифа.
— Тут сказано, — недоверчиво сказал он, — «Это народ разоренный и разграбленный; все они связаны в подземельях и сокрыты в темницах; сделались добычею, и нет избавителя, ограблены, и никто не говорит: «Отдай назад!»
Кто из вас преклонил к этому ухо, вникнул и выслушал это для будущего?..
Я понимаю, учитель, это про нас. Но почему пророк говорит, что мы не хотели ходить путями Бога и не слушали закона Его?
— Это Исаия, — сказал Цукерман. — Он всегда слыл путаником и хулиганом!
— А Ицхак говорит, что он мудр, — возразил Иона.
— Это сам Ицхак мудр, — сказал Цукерман. — А умный человек всегда приписывает хорошие мысли чужому голосу. Вставай, нам пора делать работу. Ливанский кедр ждет.
— И что мы будем делать?
— На этот раз наша работа будет несложной, — сказал Иосиф ученику. — Даже жаль, что мы будем тратить на нее такое роскошное дерево. Мы будем делать кресты.
Адам, предчувствуя смерть, наказал своему сыну Сету совершить паломничество в Сад Эдема. и добиться от стоящего на воротах Ангела Масла Прощения.
Следуя наставлениям отца, Сет без труда отыскал Сад Эдема, и Ангел позволил ему войти туда. В середине Сада Сет узрел огромное дерево, достигавшее небес. Дерево это было в форме Креста и стояло на краю пропасти, которая вела прямо в глубины Ада. Среди корней дерева Сет увидел брата своего Каина, тело которого было привязано к корням за руки и за ноги. Ангел не дал Сету Масла Прощения, но дал вместо этого три семени от Древа Жизни. С этими семенами Сет вернулся к отцу, и обрадованный этим Адам не захотел жить дальше.
Через три дня он умер, и три семени были положены ему в рот, как наказывал Ангел. Семена проросли в деревце с тремя сросшимися стволами. Это дерево поглотило кровь Адама, и с этого дня жизнь Адама продолжалась в дереве.
Перед Потопом Ной выкопал дерево и взял с собой на Ковчег. Когда вода, уничтожившая грешный мир, сошла, Ной похоронил череп Адама под Голгофой, а дерево посадил у подножия горы Ливанской.
Моисей, следуя видению, вырезал из древесины этого дерева волшебную дудочку, пользуясь которой, он мог добывать воду из камня. Но поскольку ошибкой своей и небрежением к имени Господа он прогневал последнего, то Моисею не позволено было унести эту дудочку в страну обетованную. Поэтому он посадил ее у холмов Моава. Царь Давид обнаружил ее после долгих поисков, а его сын, мудрый Соломон, использовал дерево для строительства моста, связывающего Иерусалим с окружающими холмами. Сделано это было в ожидании визита Царицы Савской. Однако Царица отказалась ступить на мост, а преклонила колени и совершила молитву перед бревном, после чего перешла реку вброд.
Соломон, впечатленный этим, приказал подвесить бревно с золотыми украшениями над входом в Храм. Однако его жадный внук украл золото и спрятал бревно, чтобы скрыть следы своего преступления.
Он зарыл бревно в землю, и в этом месте немедленно забил ключ, известный под названием Бетезда. В воде этого ключа излечивались больные со всей Сирии.
Постепенна Адамово дерево вновь вышло на поверхность и стало использоваться как мост между Иерусалимом и Голгофой.
По преданию, из него был сделан крест, на котором распяли Сына Человеческого. Крест этот был установлен там, где был захоронен череп Адама.
Надо ли удивляться, что этим деревом был именно ливанский кедр?
Глава семнадцатая
НОЧЬ ПРОЩЕНИЯ
Храпел и постанывал барак.
Зимние холода уже ушли, но печь в бараке горела. Голубые рыжие языки пламени над поленьями свивались в кольца, и стоял запах костра, перебивая запах немытого человеческого тела и грязи. Из проема, за которым скрывался туалет, несло ледяным гадким запахом слежавшихся нечистот.
Евно Азеф плотнее запахнулся в полосатый бушлат, подсел поближе к огню и безрадостно усмехнулся. Хорошо, что он не видел себя в зеркало. Бугристый уродливый череп, обтянутый серой кожей, заставлял вспомнить о смерти.
Впрочем, в отношении своей внешности Евно не обманывался.
До ареста он весил более ста килограммов. Пища, лишенная белка, не давала восстанавливаться организму, и теперь, там, где когда-то были складки жира, так раздражавшие Азефа после его пятидесятилетия, кожа висела складками, по-прежнему подчеркивая несовершенство фигуры. Но не это занимало мысли Азефа.
