смогла лицезреть «девятку», которая пристроилась сзади, правда, стараясь держаться на почтительном расстоянии. Проклятая «девятка» не давала мне покоя, в результате я никак не могла сосредоточиться на том, что говорит Витька. Он рассказывал, а я что-то отвечала, наверное, осмысленное, потому что изумления на его лице не обозначилось. Таким образом мы двигались по проспекту минут пятнадцать, пока не притормозили возле казино «Олимпия».
Сообразив, куда привез меня Витька, я малость запаниковала. Об этой самой «Олимпии» ходили легенды, будто бы в тамошнем ресторане бродят павлины и их могут по желанию клиента изжарить. Кольца для салфеток там из чистого золота, и даже что-то шептали об унитазах, правда, по большей части те, кто в «Олимпии» никогда не был. Ясное дело, мне здесь не место. Девушка я скромная, на каблуках хожу скверно, а Грунино платье постоянно приходится одергивать, оно упорно поднимается к бедрам, хотя и так ужасно короткое. К тому же такое великолепие данного заведения меня пугает. Я робко посмотрела на Витьку и предложила, кашлянув:
– Может, мы в другое место поедем, здесь, наверное, очень дорого?
Витька пренебрежительно фыркнул, тут к нашей машине подскочил швейцар в ливрее и фуражке и распахнул дверь. Не помню как, но я выбралась из машины, Витька подхватил меня под руку и повел к сияющему огнями входу в казино, швейцар забежал вперед и успел-таки распахнуть перед нами дверь, чему я порадовалась, ибо сильно опасалась, как бы он второпях не двинул ею мне по носу.
Мы оказались в огромном холле, я вертела головой во все стороны, а Витька уверенно повел меня дальше к широким дверям с темными стеклами, возле них тоже пасся дядя в ливрее, и я глазом не успела моргнуть, как оказалась в ресторане.
Все мои силы ушли на то, чтобы двигаться по-человечески, то есть сгибая ноги, поэтому о внутреннем убранстве легендарной «Олимпии» я сначала ничего существенного сказать бы не могла. А тут еще небольшое происшествие и вовсе отвлекло меня от мыслей об интерьерах. По большому счету, происшествием это не назовешь, просто не успели мы войти в зал, как встретили знакомых. Встретил их, разумеется, Витька. Знакомые – два молодых человека – выглядели его ближайшими родственниками, тоже в дорогих костюмах и галстуках в карманах. Оба они радостно приветствовали Витьку, обнялись с ним и долго целовались. Я отошла в сторонку, чтоб не мешать людям вдоволь лобзаться, после лобзаний парни дружно уставились на меня, а потом начали шептаться с Витькой. Он тоже уставился на меня, сначала с некоей настороженностью, затем на его физиономии появилось самодовольство, медленно переходящее в чувство глубокого удовлетворения. О чем они болтали, я слышать не могла, кроме заключительной Витькиной фразы:
– Перебьетесь. – Тут он подкатил ко мне, обнял за талию и повлек в нишу, отделанную золотистыми кистями (скажу сразу, настоящим золотом здесь и не пахло, вот и верь людям после этого).
Мы устроились за круглым столом в очень неудобных креслах, и тут я сообразила, что все посетители с интересом смотрят в нашу сторону. Витька приосанился, а я насторожилась, потому что не люблю всеобщего внимания. Я и в ветеринары-то пошла… впрочем, об этом я уже рассказывала.
– Что это на нас все смотрят? – перегнувшись к Витьке, прошептала я.
– А пусть глаза пялят, – ответил он с видом барина, откинувшись в кресле.
Тут рядом возник официант, и мне предложили взглянуть на меню. Чего на него смотреть, если я ни словечка не понимаю из того, что там написано. Чтобы себя понапрасну не мучить, я заявила:
– Мне салат оливье и мартини сто грамм, без льда и вообще без всего. – Официант вежливо улыбнулся, словно я пошутила, Витька весело хрюкнул и стал втолковывать официанту, чего нам на самом деле надо. Тот наконец ушел, и я вздохнула с облегчением. Витька сграбастал мою руку и сказал:
– Классно выглядишь.
– Да? – не зная, то ли верить ему, то ли нет, отозвалась я.
– Ну… – кивнул он, – мужики прямо обалдели, говорят – познакомь…
– Не хочу я ни с кем знакомиться, – замотала я головой.
– Вот и я сказал, что перебьются. Я тебя дома-то не очень разглядел, а сейчас вижу, выглядишь классно, и вообще… нравишься ты мне.
– Ты мне тоже, – с готовностью кивнула я.
Заказ принесли подозрительно быстро. Витька налил мне шампанского, а себе водки.
– Не обижайся, – сказал он ласково, – но я это пойло пить не могу. Я вообще только водку… ничего нет лучше нашей водки, все эти виски да текила – чистый самогон, и тот, кто их пьет, просто выпендрежник, а мне выпендриваться нечего, все и так знают, что за человек Витя Казарин. Так что пью, что хочу, и все мне по барабану.
В конце концов трепаться ему надоело, и мы выпили. Шампанское оказалось вкусным, мартини Витька тоже заказал, но я решила на выпивку не налегать: во-первых, я здесь по делу, во-вторых, надо все как следует рассмотреть и запомнить, чтоб потом девчонкам рассказать, что в этой «Олимпии» интересного. Пока ничего особенного я узреть не смогла, павлинами даже не пахло. Правда, был пруд, и не просто пруд, а с водопадом. С двух сторон полукруглые мостики… Как человек, не лишенный от рождения чувства прекрасного, я констатировала, что в целом это выглядит неплохо, хотя и отдает лубком. Вдруг притушили свет, вокруг пруда зажглись невидимые глазу светильники и по ровной глади воды поплыли белые лебеди, невесть откуда взявшиеся.
– Настоящие? – насторожилась я.
– А то, – обиделся Витька.
«Да, будет что девчонкам рассказать…» – подумала я.
Мы еще выпили и закусили, дважды танцевали, а когда опять вернулись к столу, Витькина рука оказалась на моем колене, затем переместилась в район тазобедренного сустава. Я заволновалась, в том смысле: а на фига мне это нужно? И решила, что танцы на Витьку действуют плохо и надо с ними завязывать.
– Слушай, – заметила я, стараясь не обращать внимания на его руку, которая уже приближалась к тому месту, которое и назвать-то совестно, – мне туфли жмут, можно, я их сниму?
– Конечно, – удивился Витька. – Положи их на стул.
