– Вам адрес нужен? – торопливо заговорил мужчина. – Я могу объяснить. На Матросова – общежитие, девятиэтажка, в трех шагах от остановки. Номер комнаты я не знаю, – косясь на жену, пробормотал он.
– Найду, – заверила я и сделала шаг в сторону, намереваясь поскорее покинуть двор и этого типа с его крашеной бабой.
– А вы кто ей будете? – вдруг спросил он.
Я не думала продолжать беседу, но крашеная выглядела так забавно, тараща на меня глаза, что я ответила:
– Никто. Сидели вместе.
Челюсти у обоих враз отпали, а я порадовалась: для Зойки я, конечно, ничего полезного не сделала, но хоть этим двоим настроение испортила.
Найти общагу оказалось делом нетрудным, унылое серое здание действительно было в трех шагах от остановки. Я вошла в квадратный холл с зарешеченным окном и поморщилась: вонь стояла несусветная, пахло капустой и подгоревшим маслом. Стол в центре холла был выкрашен синей краской, на нем притулились чахлая герань и телефонный аппарат с трубкой, в двух местах перетянутой изолентой. Я покачала головой и огляделась, дверь слева вела к лифтам, а чуть дальше начинался длинный темный коридор. Я сделала шаг в том направлении, надеясь обнаружить хоть одну живую душу, и тут же была остановлена гневным окриком:
– Вам кого?
От неожиданности я вздрогнула и, обернувшись, увидела за своей спиной худенькую женщину лет сорока и попробовала определить, откуда она появилась. Не иначе как пряталась за дверью.
– Здравствуйте, – сказала я, продемонстрировав счастливую улыбку, которая, кстати, не произвела на нее никакого впечатления. – Я ищу Устинову Зою Федоровну.
– Зойку? – насторожилась тетка. – А зачем она вам?
– Она моя родственница.
– Нет у нее никаких родственников.
«Вот чертова баба», – подумала я и сказала:
– Значит, знакомая.
– Знакомая… ходят тут всякие…
– В какой комнате она живет? – посуровела я.
– А не скажу, – ответила тетка, глядя мне в глаза с большим гневом.
– Ясно. Тогда я сама поищу, – кивнула я и зашагала по коридору.
– Я тебе поищу! – взвизгнула она и бросилась следом.
– А ты меня попробуй остановить, – хмыкнула я, не оборачиваясь.
Тетка меня догнала, но военных действий предпринимать не стала, а спросила:
– Ты не от этой?
– Что? – Мне пришлось остановиться.
– Не от его стервы крашеной? Оставьте бабу в покое…
– Где Зойка? – теряя терпение, спросила я.
– В сто тринадцатой. Только ей не до гостей сейчас… пьет. А здесь на птичьих правах, не сегодня, так завтра выгонят, а эта, гиена, то сама придет, то подруг подсылает, и каждый раз со скандалом.
– Никакого скандала, – заверила я, узнала, где эта самая сто тринадцатая комната находится, и бросилась туда.
Коридор был такой же длинный и темный, дверь в одну из комнат распахнута настежь, на кровати сидел лохматый мужик и играл на гармони, толстая баба в дверях, пытаясь перекричать гармонь, что-то ему выговаривала.
Дверь сто тринадцатой была не заперта, я торопливо вошла, отдернула занавеску, отделяющую импровизированную прихожую от самой комнаты, и увидела Зойку. Она сидела за столом, уронив голову на согнутую руку, и то ли пела, то ли рыдала, сразу не разобрать. Одно было ясно: пьяна она в стельку. Я прошла к столу, взяла в руки бутылку, где на самом донышке плескалась водка, и выпила. Зойка замолчала и, прищурив один глаз, уставилась на меня.
– Лийка, ты, что ли? – спросила она хрипло.
– Я, – устраиваясь на стуле напротив Зойки, кивнула я со вздохом, а подружка попыталась приподняться.
– Правда ты, – обрадовалась она. – А я решила, может, померещилось.
– Не померещилось. Это я. Давно пьешь?
– Хрен его знает! Наверное, давно, раз ты здесь. Вот черт, я ж совсем забыла… С возвращением тебя. – Она поднялась из-за стола, направилась ко мне, нетвердо ступая, и мы обнялись. Зойка была выше меня на целую голову и весила не меньше ста килограммов, ноги у нее ослабли, оттого я чуть не рухнула под ее весом.
– Задавишь, лошадь здоровая.
– Не-а, я аккуратно, – хихикнула она и выпустила меня из объятий. – Какой сегодня день? – задумалась Зойка. – Это правда ты или у меня белая горячка?
