новый мотор он не купит, а починить старый руки не дойдут. Позлорадствовав вволю, она сказала верному другу:
– Садись за руль, терпеть не могу, когда мужики без дела сидят.
Владимир Петрович возражать не стал, и мы отправились к Тарханову. Его офис размещался в девятиэтажном здании, в котором несколько лет назад был какой-то институт и неведомые конторы. Теперь же пустующие площади расхватали «всякие шустрые», опять же заботливо сообщила тетушка. Вообще в ней чувствовалась некоторая нервозность, впрочем, вполне объяснимая в данных обстоятельствах.
Припарковав машину на специальной стоянке, мы вошли в огромный холл и поднялись в лифте на пятый этаж. Здесь нас ждала ковровая дорожка необыкновенной ширины, стоившая, надо полагать, немалых денег, а также улыбающийся молодой человек за столом стерильной белизны, навевающий мысль об операционной, язвах желудка и аппендиците. Но молодой человек вид имел цветущий. При нашем появлении он поднялся и с радостью шагнул навстречу, точно ждал нас целый год, как дети ждут елку или поездку к морю.
– Прошу вас, – сказал он, поздоровавшись, и указал рукой в сторону белоснежной двери. Все здесь выглядело белоснежным, а жест ухоженной руки с безукоризненным маникюром был так изящен, что меня тут же потянуло к зеркалу: повторить и вообще потренироваться. Я обвела взглядом холл, но зеркала не обнаружила. Дверь перед нами предусмотрительно распахнули, и мы оказались в коридоре. Ковер здесь был поуже, зато чудовищной длины. Все это впечатляло, причем не только меня и Владимира Петровича, неискушенного в коврах, но и тетку Серафиму, отчего та начала хмуриться, презрительно вздернув нос. Зная ее с пеленок, я поняла: это рвется наружу желание поскандалить. Миновав приемную, где за компьютером сидела секретарша, кстати, красивая, что всегда немного раздражает, мы под ее пристальным взглядом вошли в кабинет хозяина. Взгляд, которым она нас проводила, воодушевлял: выглядели мы, судя по сведенным бровям, весьма впечатляюще.
Кабинет тоже был белоснежным: стены, шторы, мебель и даже ковер казались девственно чистыми, как первый снег. Ума не приложу, как люди умудряются работать в такой обстановке? Пока мы пытались прийти в себя от невиданной роскоши, хозяин поднялся нам навстречу из-за своего неописуемо прекрасного стола, сделанного не иначе как из слоновой кости или бивня мамонта. Поднялся и лучисто улыбнулся, правда, до того парня в коридоре ему было все-таки далеко.
Илья Сергеевич оказался высоким, полноватым, с намечающейся лысиной блондином, одетым по случаю жары в легкий светлый костюм. Костюм не был белоснежным, и это радовало: мужчины в белом ассоциируются у меня с зубными врачами, что вряд ли способно согреть душу.
– Добрый день, – поздоровался Илья Сергееевич, едва заметно картавя. – Очень рад.
Он приложился к моей ручке, чем порадовал: приятно иметь дело с галантным мужчиной. Серафима облобызать свою не дала, что было странно: чего ж жадничать?
– Знакомься, Илья Сергеевич, – сказал Серафимин верный друг, с легким недоумением взирая на тетушку. – Это Серафима Павловна…
– А мы знакомы, – улыбнулся Тарханов. – Помните, Серафима Павловна, на презентации…
– Помню, – сурово кивнула та, а Илья Сергеевич засмеялся.
– Ловко вы меня тогда отшили.
– Что ж, теперь не поможете?
– Помогу, – усмехнулся он. – Я не злопамятный.
Илья Сергеевич повернулся в мою сторону.
– Лика, – скромно представилась я.
– Лика? – спросил Тарханов, жестом пригласив нас присесть. – А как, простите, полное имя?
– Давайте приятельствовать, – дружелюбно предложила я, – и полное имя не понадобится.
– Приятельствовать с превеликим удовольствием, только отчего ж не дружить?
– Это как получится, – сказала я, потому что не люблю загадывать. Свое имя я тоже не люблю.
Илья Сергеевич оказался дотошным парнем:
– Лика – это Анжелика, верно?
– Верно, – покаялась я.
– Красивое имя и вам очень идет…
– Все так говорят.
– Нет, в самом деле.
– Давайте отвлечемся от моего имени, – начала раздражаться я. – Мама обожала французские фильмы. Встречаются вещи похуже, хотите расскажу?
Илья Сергеевич засмеялся.
– Я просто хотел сказать, что вы очень красивая. Честное слово, красивее настоящей.
– Мама всегда рада кого-нибудь переплюнуть, – кивнула я. – Мы пришли по делу. Правда, я уже забыла по какому, но точно помню, что по делу.
Ухмыляющийся Владимир Петрович счел нужным подать голос:
– Илья Сергеевич, не мог бы ты завтра на пару часов одолжить свою прекрасную машину вот этим женщинам? Конечно, вместе с шофером.
Тарханов был слегка удивлен, смотрел на Владимира Петровича так, точно ждал, что тот засмеется и скажет: «Шутка», но не дождался и кивнул:
– Конечно, а можно узнать зачем?
