– Она говорит, это ты сердит.
– Чего ж мне сердиться? Мы договорились. Через неделю она отдает деньги, заметь, без процентов, и расходимся по-доброму. Я к ней со всей душой, а она что-то затеяла.
– Ну, не знаю… что она может затеять?
– Циркач возле тебя крутится. Ведь неспроста.
– Циркач? Это Сережа? Почему вдруг Циркач? Что за глупость такая?
– Глупость не глупость, а ведь крутится?
– Ты что, ревнуешь? – нахмурилась я.
Юрик закатил свои прекрасные глаза, но быстро справился с эмоциями и сказал:
– Конечно, солнышко. Что у тебя с ним?
– Разумеется, ничего. Что ты себе позволяешь? Твои подозрения для меня оскорбительны. И не будем больше об этом, – я задрала нос на должную высоту и посмотрела на Юрика довольно сердито.
Он вновь облобызал мою руку и заметил со вздохом:
– Ты из меня веревки вьешь.
Как видно, Катков-старший считал меня полной дурой. А я была совершенно не против.
Мы танцевали. Юрик прижимал меня к груди так, что спина начала болеть. Как видно, кто-то когда-то смог убедить его в том, что сломать женщине позвоночник – лучший способ выказать ей свое расположение. Мой костяк явно не годился для такой сильной привязанности. Я решила передохнуть и направилась в туалет. По пути заглянула в бар и увидела в уголке двух мужчин, тихо и серьезно беседующих. Одним был Каток-младший, другим шофер Тарханова, тот, что сегодня так некстати суетился. Чтобы исключить ошибку, на обратном пути я вновь заглянула в бар, очень медленно выпила стакан минеральной и смогла убедиться, что со зрением у меня все в порядке.
Юрик скучал, но при моем появлении оживился.
– В баре сидит твой брат, – сказала я.
– Да? Мне с ним потолковать надо.
– Он уже толкует с шофером Тарханова.
– Черномазым Сашкой?
– Господи, что за выражения. Когда ты наконец начнешь следить за своей речью?
– На днях, – вздохнул Каток.
– Побыстрей бы… А Саша лежит в больнице. Вчера вечером на него напали.
– Человек десять? – хмыкнул Юрик.
– Его жестоко избили.
– Ментов надо зарплаты лишать, куда смотрят?
– Прекрати паясничать.
– На тебя не угодишь. Так с кем он там треплется?
– Илье Сергеевичу пришлось взять нового шофера.
– Значит, он сегодня на работу вышел и сразу под пули? Боевое крещение прошел?
– И что здесь смешного? – разозлилась я.
– Ладно, не заводись. Я ж так, без злобы.
Юрик продолжал оставаться загадкой, то, что я увидела его брата вместе с подозрительным тархановским шофером, его совершенно не волновало. Но сам факт этой встречи не мог не наводить на мысль, что братья Катковы причастны к недавнему покушению. Пока я силилась во всем этом разобраться, появился Жорик. Братья стали обниматься, а я недоумевать: как природа могла создать два столь несхожих типажа от одних родителей.
– Привет, Лика, – сказал Жорик и приложился к моей щеке.
Я улыбнулась и ответила:
– Добрый вечер.
Он сел между мной и братом и подозвал официанта. Пока Жора был занят, я скроила своему кавалеру недовольную физиономию, в ответ старший Катков с унылым видом пожал плечами: мол, ничего не поделаешь.
Поначалу мужчины перебрасывались ничего не значащими фразами. Но потом увлеклись и вроде бы про меня забыли. Я на первый план не лезла, сидела с кислым видом и внимательно слушала. И вдруг Юрик сказал:
– Передай Слону, чтоб завтра часам к восьми был у меня, его и пошлю.
Жора заметно дернулся, потом ответил, больше чем обычно перевирая звуки:
– Слона в городе нет, у него бабка умерла, на похороны уехал.
– Да? – Старший Катков и бровью не повел, но глаза стали похожи на два замерзших озера. – Тогда Вовку… как его… – Юрик поморщился.
