они подруги, и Серафимович о своем приезде предупредила Иванову заранее. На следующий день Серафимович появляется в универмаге, где работает Иванова, и ее обнаруживают в кабинке для переодевания. А через восемь дней кто-то убивает Иванову, а вслед за ней Тюрину, которая оказалась приятельницей Ивановой.
– И ты уже знаешь, кто их убил? – скривился Артем.
– Узнаю, – ответила я, состроив ему рожу. – Запроси уголовное дело Серафимович, покопаемся. Чувствую, причина в том давнем преступлении. Зачем-то она сюда пожаловала.
– Похоже, ты права. Серафимович приезжает сюда, встречает старых подруг, но кого-то ее приезд вовсе не обрадовал. Предположим, Иванова случайно видит убийцу, возможно, это кто-то из их общих знакомых. Поначалу она даже могла его не заподозрить. Но, подумав… В результате еще один труп. А так как она приятельствовала с Тюриной…
– Классная версия, – кивнула я. – Правда, кое-что настораживает.
– Что тебя настораживает?
– В понедельник Иванова встречает подругу на вокзале, она ведь из-за этого отпросилась с работы. То, что она соврала про зубного хозяйке, понятно, та могла решить, что подруга способна и сама с вокзала добраться. Но ведь Иванова и мужу ничего не рассказала.
– Просто не хотела, чтобы он узнал, что у нее такая подруга. Убийство – не фунт изюма, хвалиться такими знакомствами не принято.
– А парень, который, по утверждению уборщицы, вертелся рядом с ней?
– Может, ей привиделось. Уборщице, я имею в виду.
– А если не привиделось?
– Тогда вообще чепуха. Допустим, парень следил за женщинами…
– И Иванова его узнала…
– И когда Серафимович нашли в универмаге мертвой… она вспомнила про встречу на вокзале и… скончалась. Но убил ее левша, – сурово нахмурился Вешняков и зачем-то погрозил мне пальцем, а то я не помню.
– Так никто и не возражает, что убийц двое.
Артем вскочил и кинулся к двери, признаться, слегка напугав меня.
– Куда ты?
– Мне не терпится заглянуть в то старое дело. Теперь и я уверен, что там мы и обнаружим нашего маньяка.
Я оставила Артема вместе с его пылающим энтузиазмом, а сама отправилась домой, радуясь, что могу осчастливить Лукьянова, мол, зря вы к нам душевно стремились, обойдемся без сопливых. Хорошее настроение портила мне лишь мысль о Дидонове, которого, похоже, до сих пор никто не хватился.
Где-то на полдороге зазвонил мобильный. Голос начальника Дедовой охраны я узнала не сразу. Неизвестно, почему мы недолюбливали друг друга, впрочем, я-то недолюбливала его по простой причине, в отличие от Лялина настоящим профессионалом он не был. Так, любитель пускать пыль в глаза. Чем его допекала я, сказать не могу, но у меня столько достоинств, что это неудивительно.
– Ольга Сергеевна, – пробасил он мне в ухо, а я сразу насторожилась, редко кто так меня называл, он откашлялся, к тому моменту и я его узнала, – это Ларионов.
– Слушаю вас, – ответила я доброжелательно, но все равно получилось ехидно.
– У нас тут… Игорь Николаевич считает, вы должны… – Он продолжал мямлить, я уже поняла, в чем дело, прежде, чем он вымолвил: – Убит Дидонов. Причем обстоятельства… Игорь Николаевич предупредил – никакой прессы.
– Скажите, куда подъехать.
Он назвал адрес Миши, и я помчалась туда.
Телефон вновь ожил, звонили все, кому не лень, – новости в нашем городе распространялись со скоростью лесного пожара, Лукьянов тоже позвонил.
– Я разговаривал с Дедом, – сообщил он коротко. – Заезжай за мной.
Я хотела возразить, но с начальством, как известно, не поспоришь. Он ждал на углу у моего дома.
– С Сашкой я погулял, – сообщил он миролюбиво, и за это я ему простила многое. К примеру, то, что он сидит рядом с таким видом, точно все тайны уже вовсе не тайны, а пустячок.
Столпотворения в переулке, где жил Мишка, не наблюдалось. «Жигули» у подъезда и новенький «Форд», на котором ездил мой хороший знакомый по фамилии Николаев. Я порадовалась, что приехал он, а не кто-то другой. Николаев твердо знал, кто здесь хозяин, и хозяина уважал, не только из корыстолюбия, но и по убеждению, что власть должна быть уважаема.
Дверь в квартиру была закрыта, но не заперта. Я позвонила, решив, что так оно лучше. Дверь открыл Валера. Улыбнулся он так широко, что я разозлилась, ну чего, скажите на милость, зубы скалит? Хотя всерьез злиться на Валерку нет никакой возможности.
– Слава богу, – радостно возвестил он, покосился на Лукьянова и на всякий случай улыбнулся еще шире. – Народ пребывает в сомнениях, так что заждались.
– Меня?
– А то. Ты растолкуешь людям, как они должны воспринимать сей скорбный факт. – Говорил он негромко, а потом и вовсе зашептал, потому что мы вошли в квартиру.
Первым я увидела Николаева, он нервно курил, стоя возле распахнутой двери в туалет.
