теперь – должно быть, и хозяевам неведомо.
Сюда доходил свет фонаря от перекрестка, и в этом свете я увидела Лукьянова, он стоял, слегка согнувшись вперед, а у его ног что-то шевелилось и издавало звуки, похожие на повизгивание.
Через минуту я смогла разглядеть парня лет двадцати пяти. Он размазывал по лицу кровь из разбитого носа и выглядел крайне несчастным.
– Тебе сразу шею свернуть, придурок, или расскажешь, кто тебя надоумил вымогать деньги? – ласково спросил Лукьянов. При этом становилось совершенно ясно, что насчет шеи он не шутит и действительно свернет ее, если посчитает нужным.
– Сволочь, – буркнул парень с неизвестно откуда взявшейся отвагой.
Лукьянов ударил его ногой, вроде вполсилы, но парень запрокинулся на спину и взвыл так, что я поежилась.
– Кончай его колошматить, – встряла я, впрочем, не особо рассчитывая на благодарность. Так и вышло.
– Я тебя знаю, – сказал поверженный парень. – Шлюха паршивая.
– Вот к чему приводит демократия, – посетовал Лукьянов и навернул ему еще раз, после чего парень вошел в разум и заговорил неохотно, но доверительно:
– Мне деньги нужны. Срочно. Если не верну долг ко вторнику…
– Сочувствую, – сказала я и, кивнув на Колю, спросила: – А он здесь при чем?
Коля между тем наклонился к парню, разглядывая его физиономию, залитую кровью. Поглядев, он хмуро сообщил:
– Он работает у Купреева.
– В том самом теннисном клубе? – спросила я. – Гомиков тренируешь?
– Да пошла ты!.. – рявкнул парень, неизвестно с какой стати обидевшись за гомиков.
– Он бармен, – уточнил Коля.
– Может, все-таки расскажешь, как дошел до жизни такой? – встрял Лукьянов. – У меня руки чешутся свернуть тебе шею.
Напоминание о шее возымело свое действие, парень нахохлился, затравленно посмотрел на всех по очереди и после двух пинков начал излагать:
– Я видел, как Купреев у Мишки ключи спер, а потом отдал вот этому. – Он кивнул на Колю. – Его я знаю, видел шоу… Спартак хренов… И знаю, что он тебя трахает. – Тут кивком удостоили меня. – А сегодня узнал, что Дидонова грохнули у Мишки на квартире.
– Откуда узнал?
– Купрееву позвонили.
– Кто позвонил?
– Откуда мне знать? Мужик какой-то, Купреев его Романом Константиновичем называл.
– Как ты смог подслушать разговор?
– А он не на мобилу звонил, а в бар, Купреев кофе пил, а в баре телефон запараллелен, я и слышал.
– Похоже, этот мальчик очень любопытен, – хмыкнул Лукьянов. – Любишь подслушивать? – Ответом его не удостоили.
– Дальше излагай, – поторопила я.
– Чего излагать, все же ясно. Статейка в газете, этот боров к Купрееву приходил, тот ключи стащил, и вот вам трупы.
– И ты решил на этом заработать? – хмыкнула я. – Вот уж ума-то нет.
– Посмотрел бы я на тебя, – обиженно начал он.
Лукьянов отвесил ему пинка, и парень замолчал, сурово насупившись.
– Ты всерьез думал, что получишь деньги? – не унималась я. Отвечать он не стал.
– Вот придурок, – с досадой плюнул Коля, должно быть, вспомнив, как был напуган после звонка шантажиста.
– Я записку оставил, – огрызнулся парень. – Так что, если вы меня убьете…
– С ума сойти, – развел руками Лукьянов. – Какой предусмотрительный.
– Да уж, не дурак…
– Это как взглянуть, – не порадовала его я. – Значит, так, убивать тебя никто не собирается, тем более что жить тебе все равно осталось до вторника, судя по твоим же словам. Попробуешь еще раз пасть открыть по поводу этих ключей и прочего, я тебя за шантаж упеку за решетку, где ты покончишь жизнь самоубийством в первую же ночь. В этом смысле все ясно?
– Еще бы, – фыркнул он.
– Хорошо, если так. Теперь поговорим серьезно, – опустившись на корточки, сказала я. Парень вроде бы удивился. – Тебя как зовут?
– Олег.
