– Что у меня ума нет.
– Ценное замечание.
– Ты поступил мудро, затаившись в гараже.
– Кажется, он не в восторге от моего пребывания в твоей квартире. Может, мне следует переехать в гостиницу?
– А что это изменит? Вдруг он не в восторге и от твоего пребывания в городе?
– Придется ему это пережить.
Над сказанным не худо бы было задуматься. Что это: нормальное желание выпендриться или от Деда действительно мало что зависит? Если так, ему не позавидуешь.
Лукьянов устроился в кресле. Я-то собиралась завалиться спать, но ему, как видно, пришла охота потрепаться…
– Значит, ты просила этого кабана разобраться с Дидоновым?
– Кабаном ты называешь Колю?
– Ты догадлива. Он что, импотент?
– С чего ты взял? – удивилась я чужой прозорливости.
– А кого ты еще могла подцепить? Раньше твоим дружком был гомик, теперь вот этот боров. Любишь собирать юродивых.
– Себя имеешь в виду? – съязвила я. Критику я не жалую, особенно когда в ней есть доля истины.
– Нет, твоих друзей, – в тон мне ответил Лукьянов.
– А себя моим другом ты не считаешь?
– Мне и в любовниках хорошо.
– В любовниках? – вытаращила я глаза. – Эко завернул. Так широко я не шагаю, выше задницы не прыгаю.
Он посмотрел серьезно и спросил:
– Все еще злишься?
– Чего уж там. Когда шваркнут мордой об стол, мне только на пользу. Это мобилизует.
– О господи, – покачал он головой. – Ты же не дура…
– Я не дура, – согласно кивнула я, решив, что Лукьянов сказал мне комплимент.
– Какая разница, приехал я по делу или… Ладно. Иди ко мне, – позвал он, и я пошла. А чего строить из себя обиженную? Лучше уж получать удовольствие. И я его получила.
Утром Лукьянов отсыпался, а мне не спалось. Я бродила по кухне, игнорируя Сашкины заинтересованные взгляды, выпила кофе. Лукьянов пошел в туалет и завернул ко мне.
– Чего вскочила в такую рань? Кто-нибудь звонил?
– Кабы знать. Я телефон отключила, и этот, и мобильный.
– Мудрое решение. Я свой тоже отключил.
Он подошел и обнял меня. Взгляд его был… как бы это выразиться поточнее… иногда я всерьез думала, что значу для него что-то. Как правило, длилось такое недолго.
– Этот мир некоторое время обойдется без нас, – шепнул он, улыбаясь. Когда мужчина рассуждает здраво, поневоле начинаешь его уважать.
…Сашка робко тявкнул, и во мне заговорила совесть. Я выскользнула из постели и пошла с ним гулять. По дороге вспомнила о вчерашнем разговоре с парнем из теннисного клуба, как его там… Олег, кажется. Если верить его словам, Купрееву звонил помощник Дидонова. По крайней мере, того точно зовут Романом Константиновичем. С какой такой стати он бежит к Купрееву с рассказом об убийстве при весьма скабрезных обстоятельствах? Причина одна: Роман Константинович знал о пагубной страсти работодателя и друга, может, и еще чего интересное ведал, но мне об этом не скажет, это уж точно. Их контора с нашей не дружат, а с неприятелем кто ж секретами делится? Хотя Купреев вполне может поделиться, если сам знает. Не худо бы поговорить с дядей.
Я взглянула на часы, время вполне подходящее, фитнес – не ночной клуб, работать должны с утра, а хороший хозяин с утра всегда при любимом детище.
Подхватив Сашку под мышку, я направилась к гастроному, где была стоянка такси, а еще через некоторое время уже выходила возле фитнес-клуба. Выглядел он вполне солидно. На входе стоял молодой человек с могучей грудью, ковровая дорожка и портрет Арни с дарственной подписью (может, и вправду черкнул где-то сдуру). Я сразу почувствовала свою неуместность в этом оазисе здоровья. Молодой человек покосился на мои грязные кроссовки, затем на Сашку, но тут взгляд его переместился на мою физиономию. И парень буквально расцвел в улыбке:
– Доброе утро.
Я решила не ударить в грязь лицом и тоже была вежлива.
– Простите, где я могу увидеть господина Купреева?
– Он у себя в кабинете. Позвольте, я вас провожу.
Я позволила и через минуту уже входила в кабинет, отделанный красным деревом. Хозяин со скучающим видом пил кофе. При виде меня он слегка поперхнулся, а потом заулыбался, вскочил и кинулся ко мне. Сашка предупредительно тявкнул, потому как не любил, когда при нем делали резкие движения.
