– «Я виновен», – прочитала я. – Лаконично.
– Что? – спросил Валера.
– Лаконично, говорю.
– У мужика нервы не выдержали, обложили его крепко. Он знал, что шофер со дня на день начнет давать показания. А может, совесть замучила, и такое бывает.
– Чего на свете не бывает, – согласилась я. – Жена где?
– В спальне. Хочешь взглянуть? Два выстрела в упор. Жену-то за что?
– Сам говоришь, нервы.
– Ага.
Появился Николаев.
– Дело ясное, – вздохнул он. – Вешняков дожмет шофера…
– В доме были только он с женой?
– Да. Домработница обычно уходит в восемь. На сегодня она отпросилась. Мать приболела. С ней сейчас беседует наш сотрудник. Можете доложить Игорю Николаевичу, что история с мнимым маньяком завершена.
– Хорошая новость, – кивнула я и прошлась по дому.
В соседней комнате, небольшой, с арочным окном, стояла гладильная доска, в кресле – белье аккуратной стопочкой. Недоглаженное белье в кресле напротив. Длинный шнур от утюга тянулся за занавеску. Оглянувшись, я приподняла ее, утюг включен в розетку. Коснулась утюга рукой, горячий. Хорошо, что стоит на металлической подставке.
Утюг я выключила и подошла к окну. Стандартный стеклопакет, я потянула ручку, окно было не заперто. Меня это не удивило, просто хотелось удостовериться.
Я распахнула окно и выглянула. До земли метра два. Под утро шел дождь, и следы можно не искать. Закрыв окно, я покинула комнату.
– Осмотр закончили? – бодро спросила я Николаева.
– Да.
– На протокол можно взглянуть? Хочется, чтобы мой доклад Игорю Николаевичу был обстоятельным.
– Пожалуйста, – пожал он плечами, но слегка заволновался. Я быстро просмотрела бумаги. Ни об утюге, ни об открытом окне там не упоминалось. – По-моему, все предельно ясно, – весомо сказал Николаев.
– Я тоже так думаю, – оптимистично ответила я. – Что ж, не буду вам мешать, – попрощалась я и покинула дом.
Едва успев сесть в машину, я грязно выругалась, потом покачала головой и потерла лицо руками.
– Ну и дерьмо, – пробормотала я отчаянно и вновь покачала головой. Бешенство буквально переполняло меня, а оно, как известно, дурной советчик. – Так, успокойся, – заговорила я вслух, потянулась к замку зажигания, рука противно дрожала. – Успокойся, черт тебя дери.
В конце концов мне это удалось, машина плавно тронулась с места, но проехала я не более двух кварталов. Я увидела джип Лялина и притормозила. Он вышел мне навстречу, махнул рукой. Разговаривать в моей машине он остерегался, и правильно, я теперь тоже поостерегусь. Я подошла к джипу со стороны пассажира и села на переднее сиденье, Лялин устроился за рулем.
– Ну что? – спросил он насмешливо. – Поняла, почему я советовал тебе жарить котлеты?
– Ты знал. С самого начала знал.
– Не знал. Догадывался, что развитие сюжета может быть именно таким. Игнатов труп, его жена тоже. Компаньоны и наследники отсутствуют, потому что теперь их просто нет. И вожделенная землица перейдет в надежные руки.
– Да неужели из-за паршивого участка земли… – рыкнула я.
Лялин хохотнул:
– Но-но, участок не паршивый, а золотой. Огромные деньги, а когда речь идет об огромных деньгах…
– Я разговаривала с Игнатовым, он готовился к драке.
– Возможно, – кивнул Лялин, насмешки в его голосе прибавилось. – Возможно, даже, что менты обратят внимание на кое-какие нестыковки. Например, синяки на теле Игнатова. Не смотри так, я это к примеру говорю. Возможно, и с ружьишком выйдут кое-какие накладки. Но кому это нужно? Валерке? Этому по фигу. Твоего Вешнякова и близко к делу не подпустят, а наш заботливый страж закона господин Николаев всегда отлично знает, в какую сторону дует ветер, и держит по нему свой длинный нос. Этот все оформит в лучшем виде. Только намекни, а ему уже намекнули. Протокольчики подчистит, инструктажик с кем надо проведет и к весне получит генерала. Он спит и видит себя в белом мундире. Теперь – главное. Зачем я здесь торчу битый час и тебя дожидаюсь?
– Зачем?
– Затем, чтобы по-отечески предостеречь.
– Лялин, – облизнув губы, пробормотала я.
– Я серьезно. Зная твой характер, здесь и караулю. Не вздумай.
