заболела. Соседи видели, как она в восемь уходила из дома, они в это время всегда с собакой гуляют.
– Больше они никого случайно не видели?
– Никого.
– Почему в доме не было охраны? – спросила я, как будто Вешняков мог знать ответы на все мои вопросы. Но он в самом деле успел узнать предостаточно.
– А охраны в доме вообще никогда не было, охранников, я хотел сказать. Дом на сигнализации, плюс тревожная кнопка, которой, кстати, не воспользовались, а должны бы, если чужаку дверь открыли, а чужак явился с дурными намерениями. Значит, убийцы каким-то образом проникли в дом.
– Дверь не взламывали и застрелили Игнатова в его кабинете.
– Вот-вот, выходит, он сам их впустил и при этом не опасался. А кого он мог впустить, не опасаясь? В одиннадцать вечера? Зная, что под него копают?
– У убийц были ключи, – усмехнулась я, вспомнив сцену в гостинице, когда я застала Лукьянова с женой Игнатова, той самой женщиной, которую очень скоро застрелили в упор. Неужели сердце не екнуло? Впрочем, о чем это я? Опять же, не обязательно сам, ведь почти наверняка убийц было двое. – Вошли спокойно и тихо. Пригрозили, что жену убьют, вынудили написать записку. Пока один держал Игнатова, другой поднялся к его жене. Застрелил ее из охотничьего ружья, позаимствованного тут же, в кабинете, и вернулся помочь дружку.
– И все это видела домработница? Тогда почему она жива осталась?
– Успела выпрыгнуть в окно.
– И до сих пор до нее не добрались?
– Она ж заявила, что ее в доме не было.
– Вдруг действительно не было? А белье гладила жена Игнатова. Почему нет? Может, ей это занятие нравилось? Кто-то любит пироги печь, кто-то гладить.
– Она была в спальне. Утюг включенным оставила, окно открытым?
– Забыла. Я вот тоже все забываю. Ну, хорошо, хорошо. Допустим, ты права. Видела она убийц. Можешь мне поверить, они сейчас тоже голову ломают: видела, не видела, и, как только мы проявим к ней интерес, голову ломать перестанут и бабу уберут, чтоб не рисковать. Теперь скажи, как мы сумеем к ней подобраться?
– Пока не знаю. Но придумаю. Вдвоем мы такое дело не потянем, а довериться никому не можем. Если только Лялину. Это бывший начальник…
– Да знаю я, кто это. И что твой Лялин?
– Ну, Лялин много чего может. Связи у него будь здоров и башка работает. О том, что творится в городе, он знает лучше всех.
– Тогда поехали к нему, – вздохнул Артем.
Как я и предполагала, Лялин нам совсем не обрадовался.
– Катитесь отсюда, – сказал он сурово, когда мы ввалились в кабинет, пользуясь тем, что секретарша куда-то вышла и предупредить его никто не мог. Вешняков вздохнул, вроде бы даже с облегчением, что в общем понятно, а я слова Лялина не стала принимать близко к сердцу, прошла и устроилась в кресле, Вешняков топтался у двери.
– Лялин, – сказала я, – помоги нам.
– Ага. Нашла дурака.
– Почему же дурака? У нас свидетель есть. Мы сможем доказать, что Игнатова убили.
– Слушать тошно, – перебил Лялин, глядя не на меня, а на Вешнякова.
– Шесть трупов, – сказал Артем, – шесть человеческих жизней.
– А можно без патетики? – скривился Лялин. – Я помню, ты присягу давал… Ты мне попросту скажи, чего вы добиваетесь?
– Чтобы люди, устроившие все это, понесли наказание.
– Кто? Киллеры? Допустим, ты их найдешь. Допустим, посадишь. Кто еще? Всерьез веришь, что зацепишь кого-нибудь покрупнее? Хрен тебе на глупую рожу. Трупами завалят или вам шею свернут. Даже если повезет, ну, устроите скандал, ну, отправится Дед в отставку. Что, на его место честный придет? Ни фига… как бы хуже не было.
– Кончай с политинформацией, – не выдержала я. – О честности никто и не говорит. Но убивать людей – это совсем другое, это не особняк отгрохать за государственный счет. Всему есть пределы, и не худо бы им об этом напомнить.
– Ага. Они поплачут, покаются и станут хорошими.
– Нет. В другой раз поостерегутся.
Лялин покачал головой и стал разглядывать свои ладони. Я молчала, и он молчал.
– Твой свидетель – домработница? Как только ты к ней сунешься, ее уберут.
– Развалим обвинение против шофера, соберем доказательства, поставим под сомнение факт самоубийства… Главное, сохранить женщине жизнь, чтобы в нужный момент…
Лялин кивнул, потом сказал:
– Я вам не товарищ в таком деле. Не для того я выскочил из всего этого дерьма… я старый человек…
