– Ты думаешь, это Лелькина мамаша вдруг объявилась? – спросила Женька.
– Не знаю, Верочка перед похищением говорила, будто ей кажется, что за ними кто-то следит. И я, и Игорь над ней подшучивали. И вдруг…
– А кто мать ребенка?
Наташа пожала плечами.
– Какая-то потаскушка, родила в девках, молодая, на что ей ребенок? Вот и оставила. У Игоря во втором роддоме тетка главврач. Она и помогла, удочерение – дело хлопотное. Мать от девочки официально отказалась и претендовать на Лельку не имеет права. Нас уверяли, что она никогда не узнает, где ее ребенок, и вот… Как-то она узнала…
– Конечно, в милиции ничего рассказывать не стали, – вздохнула я.
– Не стали. – Наташа вытерла глаза платком и закусила губу. – Хоть я и говорила, что надо рассказать, они ее найдут и Лельку отыщут. А Игорь был категорически против, мол, узнают и непременно кто-нибудь ребенку расскажет.
– Но ведь это безумие… – начала я, но Женька перебила:
– Сегодня Игорь пытался разыскать мать?
– Да.
– И что?
– Ничего, – покачала головой Наташа. – Найти ее он не смог.
– Выходит, Игорю известно, кто мать?
– Кажется.
– Что значит «кажется»? Он знает или нет? – напирала Женька.
Это в ней репортерская настырность разыгралась, при этом сострадание к собеседнику начисто отсутствовало. В доме повешенного не говорят о веревке – известная истина, но журналисты как раз наоборот, только об этой самой веревке и способны говорить. Наташа то ли растерялась, то ли по какой-то неведомой причине решила, что Женька имеет право так с ней разговаривать, и покорно отвечала. Скорее всего, она считала, что сестра с мужем не правы, держа в секрете сведения шестилетней давности, и искренне хотела помочь девочке. Мы тоже хотели помочь, поэтому я не стала одергивать Женьку, а просто сидела и слушала.
– Игорь ничего никому не объяснял. Вы же видите, в каком он состоянии. Удивляюсь, как он выдерживает такое напряжение. Ни на минуту не прилег. Он очень любил Лельку, то есть он очень ее любит, – испуганно поправила себя Наталья. – Как думаете, это мать похитила ребенка? – жалобно спросила она.
– Похоже на то, – кивнула Женька и торопливо поднялась из-за стола.
– Вы куда? К Вере поедете?
– Попробуем отыскать эту чокнутую мамашу.
– Но Игорь…
– Игорь сам по себе, а у нас свой метод, и, честно говоря, срабатывает. По крайней мере, менты от нас поотстали.
Женька направилась к входной двери, и я следом за ней.
– В роддом поедем? – спросила я, устраиваясь в «Фольксвагене».
Подружка, взглянув на часы, кивнула:
– Если не застанем тетку Игоря на работе, придется ехать к ней домой. Ты с ней знакома?
– Виделись несколько раз, Дунаевых она навещает нечасто, но в Веркин день рождения точно была.
– Я с ней по работе встречалась. О роддоме статью писала, у них там все трубы полопались, а властям это до лампады. После статьи зашевелились и ремонт сделали.
– И ты надеешься, что из-за этого тетка Игоря будет с тобой откровенничать?
– Я надеюсь, что она поймет: мы хотим найти ребенка. А как, кстати, зовут тетушку? Римма…
– Сергеевна, – подсказала я.
– Точно.
До роддома номер два было совсем недалеко, и минут через десять мы уже сворачивали к свежевыкрашенному двухэтажному зданию с широким крыльцом. Слева стоянка для машин, справа клумбы, ухоженные и по случаю жары недавно политые.
– Чувствуется хозяйская рука, – похвалила Женька и спросила с сомнением: – Как считаешь, она нас сразу пошлет или хотя бы выслушает?
– Сейчас узнаем, – пожала я плечами.
Римму Сергеевну пришлось ждать минут двадцать. Она появилась в конце коридора, издалека увидела нас и улыбнулась, потом, точно вспомнив, что для улыбок время не подходящее, нахмурилась и кивнула:
– Здравствуйте, девочки. Ко мне? Проходите в кабинет, там удобнее.
Ласковый прием рождал в душе надежду, что мы приехали сюда не зря. Мы с Женькой вопросительно переглянулись, и я начала:
