минуту я увидела его, он стоял, привалясь к дереву, и пялился на мои окна, держась в тени. Проехала машина, и свет фар выхватил на мгновение знакомую фигуру.
– Это хуже, чем сумасшедший дом, – крикнула я Сашке. Он, сообразив, что гулять мы не пойдем, ушел в гостиную смотреть телевизор.
Прошло полчаса, Дед стоял как приклеенный. И я у окна тоже. Может, выйти на балкон, стихи почитать: «Кто это проникает в темноте в мои мечты заветные?» Ромео и Джульетта. Когда мужик в шестьдесят лет ведет себя как мальчишка, это прямо-таки обескураживает. А еще действует на нервы. Я не выдержала и набрала номер его мобильного.
– Привет, – сказала я со вздохом.
– Не спишь? – ответил он.
– Как видишь, то есть слышишь.
– Рад, что ты позвонила. Как твои дела?
– Нормально. Ты где сейчас?
– Дома.
– Вроде машина проехала.
– Я на балконе.
– С сотовым в руке?
– Я рядом с твоим домом, – вздохнул он.
– Почему бы тебе просто не зайти?
– Не уверен, что ты обрадуешься.
– Я уже говорила, что не обрадуюсь, но твое дежурство под моими окнами просто никуда не годится. У меня сердце разрывается на части. Иди домой и ложись спать.
– Извини, – покаянно сказал он. – Ты права, и вообще…
Он отключился, а я прошла к входной двери, распахнула ее и прислонилась к дверному косяку, сложив на груди руки, в свете, падающем из холла, он, безусловно, хорошо меня видел.
Дед торопливо пересек дорогу, отделяющую сквер от моего дома.
– Можно войти? – спросил он.
– А зачем я дверь открыла, по-твоему?
Он вошел, запер дверь, и я оказалась в его объятиях. Не могу сказать, что меня это удивило, в конце концов, для чего-то я в самом деле открыла дверь.
– Девочка моя, – зашептал он, его голос, как всегда, завораживал. Ну вот, он меня целует… Все дело в его чертовом голосе, закрываешь глаза, и все, как раньше: я люблю его, он любит меня, и впереди нас ждет светлое будущее.
Он подхватил меня на руки и понес в гостиную. Вместо того чтобы сказать: «Игорь, ты пожилой человек, подумай о здоровье, еще надорвешься чего доброго», сказать и испортить романтическую сцену, после чего, почувствовав взаимную неловкость, мы выпьем чайку и тихо-мирно поговорим, так вот, вместо этого я уткнулась носом в его грудь, точно в детстве, когда я засыпала перед телевизором, а он относил меня в постель. Я нарочно засиживалась у телевизора, из-за вот этой минуты, когда он подойдет и подхватит меня на руки, а я уткнусь ему лицом в грудь. Должно быть, по этой причине сейчас я терпеть не могу телик, некому меня на руках носить.
– Как же я люблю тебя, – сказал он. Голос внутри меня шептал: «Он в самом деле тебя любит, и ему плохо, очень плохо, может, даже хуже, чем тебе», а второй голос рыкнул: «Не позволяй пудрить себе мозги», был и третий, тоненький и противный: «Да ладно, чего ты, порадуй старика, от тебя не убудет». Все три мне надоели, и я заревела со злости, что не могу от них избавиться, а Дед гладил меня по голове и шептал: – Забудь все, – точно гипнотизер, повторял он. – Есть только ты и я…
Утром я вскочила ни свет ни заря и тихо покинула спальню, пока Дед еще не проснулся. Мысли разбегались, как тараканы, и не было среди них ни одной стоящей.
«Ладно, давай рассуждать здраво, – призвала я себя к порядку. – Я считаю его сукиным сыном, по его желанию погиб человек, за которого я собиралась выйти замуж, он политик до мозга костей и плюет на всякую хрень, которую я считаю важной, но он меня любит. По-настоящему только он меня и любил. И я люблю его, тут уж ничего не поделаешь, совсем не так, как раньше, но люблю, злюсь, ненавижу, иногда презираю, но вычеркнуть из жизни не могу. И он не хуже других слуг народа, во многом даже лучше. Его есть за что уважать. А то, что он когда-то… прошло много лет, а господь велел прощать».
Утренний аутотренинг благотворно подействовал на меня, и, когда появился Дед, я улыбалась во весь рот. Он, конечно, тоже улыбался, завернувшись в халат, оставленный каким-то залетным любовником несколько лет назад. Халат ему был маловат, но вообще Дед выглядел молодцом. Особенно сейчас, расточая мне улыбки. «Прекрати на него злиться, – мысленно прошипела я, – могла бы с ним не ложиться, самой хотелось, так что нечего его винить».
– Доброе утро, – возвестила я, искренне надеясь, что таковым оно и будет.
– Как ты красива, – сказал он, протягивая ко мне руку.
– Правда?
– Конечно. Я вчера думал, что жизнь кончена, – прошептал он, – а сегодня мне кажется, что она только начинается.
– Во сколько тебе надо быть в конторе? – решила я проявить благоразумие.
– Успею выпить кофе.
