– Александров Роман Юрьевич, двадцать один год, закончил школу № 37, поступил в колледж, где проучился ровно месяц. Типичный шалопай. Косил от армии, даже в психушке полежал, да не помогло. В армию ему очень не хотелось, из дома ушел, болтался по друзьям, а потом устроился жить в доме под снос, где ранее обитал его приятель, Козиков Лев Николаевич. В настоящее время Козиков находится в СИЗО. Старушку ограбил на соседней улице. Наркоман со стажем, мозги совсем в отключке. Старушке повезло, что он к ней с поленом явился, а не с топором, жива осталась. А парень разжился шестьдесят одним рублем. Его жилище, можно сказать, по наследству перешло Александрову. Как видите, публика малоприятная.
– Согласна, – вздохнула я, – но…
– Вот только этого не надо, – в притворном ужасе замахал руками Глаголев. – Все я знаю… Я присягу давал и, между прочим, к своей работе отношусь серьезно. Скажите честно: чего вы так к этому несчастному случаю прицепились?
– У меня встречный вопрос: почему вы так упорно не желаете признать этот случай убийством?
– А с какой стати? Парень свалился с лестницы в невменяемом состоянии…
– Там был еще один парень.
– Допустим…
– Допустим? – подняла я брови.
– Я забыл, – усмехнулся он, – у вас серьезные доказательства его существования. Но-шпа, кажется? Продается в любой аптеке. Самое ходовое лекарство. У меня жена его в сумке постоянно таскает.
– По-вашему, я парня выдумала? Не скажете, зачем мне это?
– Хорошо, – поморщился Глаголев. – Был парень. Такой же наркоман. Увидел, что дружок свернул себе шею, и принялся в шкафу шарить. Может, надеялся деньги найти или наркоту, а вас увидел, испугался и дал деру. Скажите, с какой стати нормальному мужику бояться женщины и убегать от нее со всех ног? Уж если он убийца, то мог и вам шею свернуть за компанию.
– Может, он не столь кровожаден…
– Вы к нам на работу не хотите? Нам такие настырные нужны. Правда, не знаю, насколько хватит вашего упрямства.
– Вы меня работой не пугайте, – хмыкнула я. – Про зарплату вашу я тоже знаю, и про то, что жены без шуб, а пацаны без отцов растут. Так что у меня встречное предложение: идите в банкиры. И жена в мехах, и пацан под присмотром…
– Я подумаю, – перестал он улыбаться, но остался спокойным – большой выдержки человек.
– Давайте так, – ласково предложила я. – Возьмите фотоаппарат, проверьте его и если…
– Знаете, у нас есть дела поважнее. Хотите – проверьте сами. И попробуйте доказать, что это фотоаппарат Александрова.
– И вам даже не интересно? – попыталась я воздействовать на одну из человеческих слабостей.
– Нисколько, – ответил он, и я с досадой покинула его кабинет.
Можно, конечно, позвонить Деду, настучать на этих малолюбопытных… Да пошли они все к черту! Все равно никого не найдут. А у них будет еще один «висяк». Глаголев за него по шее получит и скажет в мой адрес доброе слово. Только и всего.
Я села в машину, взглянула на недовольного Сашку и зло чертыхнулась. Хотела выбросить фотоаппарат, но вместо этого сунула его в «бардачок».
– Все. Меня это не касается, – сказала я грозно Сашке, как будто во всех несчастьях виноват был именно мой пес.
Однако жажда деятельности переполняла меня. Правда, звонить Деду я все же не стала, вместо этого позвонила своему приятелю, и мы весело провели с ним время, путешествуя из одного бара в другой. Утром я с большим трудом смогла подняться с постели и с изумлением обнаружила на своем предплечье татуировку. «А мне все по фигу», – прочитала я и присвистнула, после чего позвонила Коле, очень рассчитывая, что он, в отличие от меня, помнит, как на моей руке появилась эта гадость.
– Я не виноват, – тут же заявил он. – Я тебя отговаривал, но в тебя точно черт вселился.
– А по рукам дать ты мне не пробовал? – вздохнула я. – А еще лучше по башке.
– Ага… у меня здоровья не хватит. Между прочим, когда на тебя находит, иметь с тобой дело совсем не сахар.
Я вторично вздохнула и повесила трубку. Ладно, переживу. Наколка – ерунда, она не настоящая, то есть не на всю жизнь, месяца через три сотрется. Рожа цела – и слава богу.
Тут очам моим предстал Сашка. Он укоризненно смотрел на меня и тоже вздыхал.
– Не вздумай читать мне нотации, – предупредила его я и почувствовала себя еще хуже. Застонала, держась одной рукой за голову и прижав другую руку куда-то к области желудка. Сразу и не сообразишь, на каком органе ночной загул отразился с большей силой.
Я устроилась на диване ждать, когда полегчает.
Забота о здоровье подействовала на меня самым благотворным образом: свернувший себе шею Александров перестал волновать меня, а ментам я даже сочувствовала.
Однако через несколько дней, проезжая неподалеку от улицы Рабочей, я не удержалась и свернула в переулок. Помойка была на месте, а вот развалюха претерпела значительные изменения: левая половина дома почернела от копоти, окна заколочены, крыша провалилась. Ясное дело: пожар. В правой половине, судя по занавескам, люди еще жили. Я прошла в переулок и смогла убедиться, что вместо двухэтажной руины, где погиб Александров, теперь черное пепелище. Выгорело так, что только фундамент остался, да в стороне возвышалась груда ржавого железа с крыши.
