– Гаишнику наводочку дали, это ясно. Скандалец вышел бы немалый. Ты ведь теперь не сама по себе, а в штате Деда. Прикинь, как весело бы стало. Тут только отмахивайся, не до убийств и прочего… Надо честь спасать. Для политиков убийство – тьфу, а вот шумиха… Извини, увлекся. Так что Тагаев появился весьма вовремя.
– Ага. А потом труп увез. Прикопает в лесочке, и всех дел… Налицо явный сговор. Я парня замочила, а любовник помог мне от трупа избавиться.
– А ты чего хотела? – возмутился Вешняков.
Я тоже возмутилась:
– Ты в своем уме?
– Если хочешь знать мое мнение… Ну, вызвали бы милицию, скандал, то да се… а следствию от всего этого какая польза?
– Может, и была бы польза…
– Может, но лично я сомневаюсь. – Вешняков выпил и поморщился.
– По-твоему, он поступил правильно? – съязвила я, имея в виду Тимура.
– Как государев человек, призванный стоять на страже, я не приветствую сокрытие улик, а тем более трупов. – Вешняков вдруг засмеялся и покачал головой.
– Чего это тебя разбирает? – недоверчиво спросила я.
– Говоришь, Тимур сказал, что теперь им придется с ним иметь дело? Это хорошо.
– Чего хорошего? – начала я злиться, упорно не понимая, чему Вешняков радуется.
– У нас с тобой руки связаны, потому что нам положено уважать закон. А Тагаеву на закон плевать.
– Оттого ты и веселишься?
– Я печалюсь. А смех нервный. Я уже сказал, много пережил, пока сюда мчался. Так вот, есть идея, что Тагаев сможет то, что в силу разных причин не смогли бы мы.
– Кулаками признания вышибать?
– Так если к нам человек придет и чистосердечно, от всей души… Ты на него злишься за то, что он тебя в гардеробной запер?
– У нас была договоренность не лезть в дела друг друга.
– Выходит, он решил, что это его дело.
– А если у меня свое мнение, значит, меня в гардеробную?
– Уж очень ты… Молчу! Я в сердечные дела не лезу. Можно вопрос задам и ей-богу больше не полезу… Тебе не приходило в голову, что он тебя любит?
– Иди ты к черту, – с чувством сказала я.
Вешняков поднялся.
– Если не возражаешь, я лучше пойду к жене, пока она меня в самом деле из дома не выгнала. А тебе в квартире одной находиться не следует. Угрожать могли вполне серьезно.
– Я к Ритке уеду, – кивнула я, чтобы отделаться от него.
Вешняков ушел, а я загрустила. То, что Тагаев так стремительно избавил меня от неприятностей, то есть от трупа, никакой благодарности в моей душе не вызвало. И в его предполагаемую любовь я тоже не верила, а вот то, что он приказал своим парням приглядывать за мной, наводило на некоторые размышления. Игорный бизнес, проституция и прочее, прочее, прочее находится в ведении моего дорогого друга, и теперь у него вполне естественное желание навести в доме порядок, как он это себе представляет. Тут либо желание наказать мерзавцев, которые у него под носом устраивают свои делишки, с ним не делясь, либо нежелание, чтобы собственное участие в «делишках» выплыло наружу. В этом случае кое-кем можно с легкостью пожертвовать и я от его желания поучаствовать в расследовании, в отличие от Вешнякова, никакой пользы не вижу.
Утро выдалось на редкость скверное. Сыро, мрачно и холодно. Лето как-то вдруг и неожиданно сменила осень. Еще вчера было плюс двадцать, а сегодня температура едва доходила до десяти градусов. Желтые листья в парке гонял ветер, а я смотрела в окно и размышляла на тему: «Еще одна осень в моей жизни». Осень я в принципе не жалую, впрочем, я затруднялась назвать время года, которое мне по душе.
Зазвонил телефон. С крайней неохотой я сняла трубку.
– Ольга Сергеевна? – спросил мужской голос. Впечатление было такое, что человек торопливо поднимается по лестнице на небоскреб и половину пути уже прошел.
– Слушаю вас очень внимательно, – вздохнула я.
– Надо поговорить, – незамысловато сообщил он.
– Надо, так говорите.
– Я… – Похоже, он растерялся. – Вы ведь занимаетесь клубом? Ну, этими убийствами?
Сонную одурь с меня как ветром сдуло.
– А вы чем занимаетесь? – спросила я.
Он усмехнулся:
– Прячусь. Сашку убили? Вы наверняка знаете. Убили?
