бреются, выходит, в зарослях сидел чужак. Что он там делал, не знаю, но он зачем-то прятался, а Ник… – Неожиданно я нашла очень простое объяснение поведению собаки и не задумываясь выпалила: – А Ник знал этого человека, оттого и вел себя по-дурацки. Не мог же он в самом деле по команде «фас» вцепиться ему в горло. – Я перевела дыхание и лишь тут обратила внимание, какой эффект произвели мои слова: мужчины пялили глаза в пустоту, хмуря лбы, поджав губы, на их физиономиях читалась тревога. Женька, обратив на это внимание, робко кашлянула и потянула меня за руку. Я точно под гипнозом пошла за ней, но на пороге оглянулась – заключительная сцена из «Ревизора» продолжалась, а сквозь приоткрытую дверь напротив на меня взирала Олимпиада, и в глазах ее стыла самая настоящая ненависть.
– Вот осиное гнездо, прости господи, – бормотала Женька, когда мы поднимались по лестнице. – Угораздило нас вляпаться. Чую, не видать мне денежек, придется уносить отсюда ноги.
– Тут какая-то загадка, – зашептала я, лишь только мы оказались в моей комнате. – Ты глаза этой мегеры видела?
– Ну…
– Что ну? – разозлилась я. – Видела, как она на меня посмотрела? А почему? Потому что я сказала: Ник знал этого человека в зарослях.
– И что с того? – не поняла Женька.
– А то, что Олимпиада его тоже знает.
– Постой, чего-то больно мудрено…
Я принялась носиться по комнате, высказывая самые фантастические предположения.
– Тут явно какой-то заговор…
Женька слушала, чесала в затылке и вдруг изрекла:
– Ты Ромку своего любишь?
– Конечно, – опешила я. – Ромка-то здесь при чем?
– Ромка точно ни при чем. Просто я подумала…
– Да ты хоть слышишь, что я говорю? – возмутилась я.
– И слышу и вижу. Руслана, к примеру. Умный, сволочуга. Тактику сменил. «С тобой все в порядке, дорогая», – передразнила Женька. – А ты купилась.
– Я купилась? – ушам своим не веря, рявкнула я.
– Конечно. Я вот Ромке настучу, он тебе мозги-то вправит.
– Только попробуй, – запаниковала я. – И что за глупости? Что значит купилась?
– А кто ему головушку на грудь положил?
– В минуту слабости.
– Вот-вот, сначала головушку на грудь, а потом и ножки на ширину плеч.
– Какие ты гадости говоришь, – ахнула я и совершенно неожиданно заревела. Опустилась на кровать, отвернувшись от Женьки, та тут же пристроилась рядом и тяжко вздохнула:
– Я гадости не для своего удовольствия говорю, а для твоей пользы. Потому что бабья натура мне очень хорошо известна. Ты ж Ромку правда любишь, наделаешь глупостей, а схитрить сообразительности не хватит, начнешь терзаться да каяться. А у него ума самый минимум, зато темперамент ого-го, и выйдет полное дерьмо: молилась ли ты на ночь, Дездемона. А вы мне люди не чужие, и я переживаю.
– Что это ты мужа моего дураком обзываешь? – обиделась я.
– Дурак не дурак, но и не больно умный, к тому же ревнивый и на тебе вконец помешался.
– Так что ж нам теперь, уезжать? – шмыгнула я носом.
– Если чувствуешь, что Руслан тебя зацепил – сматываемся. Это, я тебе скажу, такой психолог… А человек – дрянь.
– Он мне совсем не нравится, – заверила я. – Честно. Опять же ты за мной приглядишь. Правда, Женечка? Уж очень любопытство разбирает. Что-то тут не так.
– Это точно, – кивнула подружка. – Я тебе больше скажу… – В этом месте Женька метнулась к двери и толчком распахнула ее. Очам нашим предстала Олимпиада.
– Чаю подать? – как ни в чем не бывало, осведомилась она.
– Нет, спасибо, – улыбнулась Женька. – Мы уже ложимся. – И закрыла дверь.
Мы замолчали, прислушиваясь к шагам в коридоре.
– К этой ведьме надо приглядеться, – перешла на шепот Женька. – А спать я у тебя лягу, – добавила она. – Так спокойнее будет. Ох, нечисто тут.
– Нечисто, Женя, нечисто, – согласно кивала я, торопливо раздеваясь.
Полночи мы зловещим шепотом строили предположения и уснули ближе к утру. Разбудил нас заливистый лай Ника. Женька приподняла голову, взглянула на часы и чертыхнулась.
– Который час? – сонно спросила я.
– Шести нет, чего он растявкался?
Я перевернулась на другой бок с намерением продолжить сон, ожидая, что подруга поступит так же. Вместо этого Женька поднялась и прошлепала к окну. Постояла немного и шепотом позвала меня:
