– Веревку ты спрятала в кладовке, – напомнила я, и Женька кивнула, решив, как видно, соревноваться со мной в бесстрашии.
Мы сходили в кладовку, взяли веревку, а потом прихватили из кухни нож. Провозившись минут пятнадцать, смогли поднять решетку, сунули физиономии в отверстие и поежились: снизу пахнуло могильным холодом.
– Кто полезет? – нервно спросила Женька. – Обеим нельзя, кто-то должен страховать здесь. – Подружка извлекла из кармана пижамы монетку (подозреваю, прихваченную ею как раз для такого случая). – Орел – ты, решка – я.
Я нисколько не удивилась, что лезть пришлось мне, только чертыхнулась мысленно в адрес своей удачи. Один конец веревки мы привязали к ручке соседней двери, а другой сбросили вниз, после чего я с Женькиной помощью пролезла в дыру и…
Вспоминать, как я спускалась, даже не хочется, спуск сложным не был, шахта оказалась довольно узкой, так что я упиралась в стену ногами, но, оказавшись в каменном мешке, я испытала такой ужас, что едва не лишилась сознания. Ноги мои коснулись пола, а я, включив фонарик, попыталась оглядеться.
– Ну что? – зловещим шепотом спросила Женька.
– Это в самом деле вентиляционная шахта, – разочарованно ответила я. – Отсюда два хода: налево и направо. Куда идти?
– Налево.
– Почему?
– Не знаю.
Я опустилась на корточки, светя фонариком. Правый ход был узким и бесконечно длинным. Двигаться придется на четвереньках, и одному богу ведомо, как долго. Я поежилась и обратила взор к другому ходу. Судя по всему, он был тупиковым, впереди я ясно различала стену, но… что-то показалось мне любопытным, я продвинулась вперед, еще немного, еще… черт, так и есть. Ход неожиданно обрывался, поняла я это с опозданием и, взвизгнув, полетела вниз.
– Анфиса, – отчаянно позвала Женька, а я упала на что-то мягкое и с облегчением перевела дух. Фонарик погас, наверное, я случайно нажала кнопку.
– Спокойно, – сказала я себе и крикнула: – Все в порядке. – После чего включила фонарь, моля бога, чтобы свет загорелся. Фонарик работал исправно, но облегчение я почувствовала лишь на мгновение. Первое, что я увидела, – стена, сложенная из больших камней, и сводчатый потолок. Комната была довольно просторная, за моей спиной виднелась дверь. А еще я увидела туфли, обыкновенные мужские туфли, которые были на чьих-то ногах. Заподозрив неладное, я посветила прямо перед собой и взвыла так, что у меня уши заложило.
Я сидела верхом на мужчине, то есть он лежал себе смирно, а я умудрилась приземлиться на его живот. Конечно, в этой ситуации орать надо ему, а мне поспешно извиняться, да дело было в том, что орать он никак не мог, потому что я сидела верхом на трупе. Он был в темной футболке, лежал со сложенными на груди руками и с отрешенным от всего земного лицом. Я даже не сразу поняла, что это Саша. Тот самый охранник, которого Руслан посылал за подмогой. Шея парня представляла собой сплошную рваную рану с запекшейся по краям кровью. Но это еще не все: рядом с ним лежали ножницы, самые обычные ножницы, необычными были сгустки крови на них, что намекало на то, что именно ножницы и явились орудием убийства.
Я закатила глаза, слабо простонала и хлопнулась на каменный пол, фонарик откатился в сторону, а я посоветовала себе потерять сознание, чтобы это безобразие разом прекратилось, но сознание упорно не желало покидать меня. Я захныкала от жалости к себе. Потом приподнялась сама и подняла фонарик – надо было что-то срочно предпринимать для своего спасения, раз этот кошмар сам по себе исчезать не собирается.
Для начала я встала на ноги и, стараясь не смотреть на труп, достигла двери. Мои худшие предположения оправдались: дверь была заперта и открыть ее не представлялось возможным. Но ведь должна я как-то выбраться отсюда? Я еще раз огляделась, принципиально игнорируя труп. Первое, что бросилось в глаза, – длинная цепь, вделанная одним концом в стену. Другой конец цепи заканчивался чем- то подозрительно напоминающим ошейник. Прямо у стены – нары (на них-то и покоился труп), маленький столик, на нем алюминиевая ложка и миска, в стене, в метре над нарами, – отверстие, через которое я сюда проникла, это действительно была вентиляционная шахта, в помещении ни намека на окошко, даже крохотное, и не будь здесь вентиляционного отверстия, дышать вскоре не было бы никакой возможности.
Тут я вспомнила о подружке и крикнула:
– Женька, со мной все в порядке, слышишь? – Хотя какой уж тут порядок. Мое внимание привлекло вот еще что: отверстие в шахту было забрано решеткой, сейчас она висела на одном болте. Окончательно осмелев, я взобралась на нары и осмотрела решетку как следует. – Мама моя, – пробормотала я через пару минут, потому что получалось вот что: я нахожусь в самой настоящей тюрьме, в которой, вне всякого сомнения, держали человека, и человек этот, пытаясь выбраться, смог вывернуть болты на решетке. Я так перепугалась, что не желала оставаться здесь не только лишнюю минуту, но и секунду. Дотянулась до отверстия и, используя для упора решетку, влезла внутрь, но это было самым простым делом на пути освобождения: ход, по которому я скатилась сюда, был покатым, наподобие горки, и, как я по нему поднимусь, оставалось загадкой.
Выключить фонарик я боялась, а держать его в руках не было никакой возможности, кончилось тем, что я зажала его в зубах, перевернулась на спину, ногами уперлась в боковые стены, а руками в потолок и вот таким диковинным образом начала подниматься. Мысли в моей голове начисто отсутствовали, кроме одной: я навеки останусь в этом каменном мешке. На счастье, ход был коротким, вскоре я почувствовала, что пол подо мной выравнивается, встала на четвереньки – отсюда до шахты, где ждет меня Женька, рукой подать. Сунув фонарик в карман, я ринулась в том направлении, но вдруг что-то больно треснуло меня по затылку, я взвизгнула, а кто-то надо мной ойкнул.
Торопливо щелкнув фонариком, я увидела Женьку, облаченную в желтую пижаму, она почти достигла дна шахты и сейчас таращила глаза под слепящим лучом фонарика.
– Что ты здесь делаешь? – разозлилась я.
– Я испугалась… – захныкала Женька.
– Так и сидела бы наверху, кто нас теперь вытащит?
