– Нет. Ночевала в гостинице.
– Понятно, – вздохнула я и с Сашкой под мышкой вернулась к машине. Дом, где жила Светлана, был удобным, большим, но по сравнению с теми, что стояли на соседней улице, выглядел он скромно. Человек вполне мог купить его для того, чтобы в выходные отдохнуть от столичного шума. Недалеко речка, прекрасный пляж (Дед прошлой весной говорил к месту и не к месту: «Наконец-то горожане получили возможность нормально отдохнуть»), за мостом прекрасная березовая роща, правда, ее потихоньку тоже начинают застраивать. Место почти дачное, при этом со всеми удобствами, к которым привык столичный житель.
И все же рассказ Лики вызвал массу вопросов. Уж очень много неясностей. Были у Светланы деньги или нет, а если нет, на какие средства она жила? А главное – зачем врать любовнику? Хотела выглядеть в его глазах богатой вдовой? Может, и замуж за него не пошла, боясь разоблачения. Женщины существа загадочные, по себе знаю, но эта история упорно вызывала сомнения, а на ум приходили мысли затейливые и малоприятные. Повертев их и так, и эдак, я решила поговорить с Ларионовым. Если он за Светланой присматривал, возможно, и углядел чего интересное. Правда, Никитин считает, что не углядел, но он может заблуждаться. К примеру, тот же Дед распорядился что-то от дружка скрыть. Дед на такие штуки мастер. Разумеется, Ларионов без высочайшего распоряжения рта не откроет, то есть открыть-то он может и говорить будет долго, но вряд ли что расскажет.
Оттого, подъехав к дому с колоннами, я сразу направилась к Деду. Уже в коридоре сообразила, что Сашку следовало бы оставить в машине, но возвращаться, как известно, плохая примета, и я решила, что общественность переживет. Когда надо, Сашка мог вести себя вполне прилично, а главное, тихо.
Такой умной собаке не надо объяснять, что Дед, пребывая в плохом настроении, рад придраться к чему угодно, а я подозреваю, что настроение у него хуже некуда.
Сашка забрался поглубже в сумку и не подавал признаков жизни.
Я вошла в приемную и с облегчением отметила, что Ритка восседает там в гордом одиночестве.
– Привет, – сказала она.
Сашка, заслышав Риткин голос, выглянул и робко тявкнул в знак приветствия, Ритка погладила его и сказала:
– Ничего бы с ним не случилось, посиди он немного в машине.
– Ты же знаешь, у него скверный характер, а я вечно иду у него на поводу.
– Ага, тут и так все кому не лень болтают, что Дед дает тебе слишком много воли.
– Надо же, вроде сижу тихо, никому не мешаю. Можно с ним поговорить?
– Я спрошу, вдруг выкроит пять минут. Почему его так заинтересовало это убийство? – спросила Ритка. Я уже говорила, она страшно любопытна.
– Понятия не имею. Ты же знаешь, я девочка на побегушках.
В ответ на это заявление она лишь презрительно фыркнула, но с вопросами отстала, приготовила мне кофе, а сама пошла к Деду.
– Через полчаса он тебя примет, – вернувшись, сообщила она, понизив голос. – Пора ему повысить мне жалованье.
– Что так? – насторожилась я. Зарплата Ритки соответствовала ее преданности Деду, а если учесть, что преданность ее была практически безгранична… В общем, грех жаловаться.
– Последнее время все точно с ума посходили. – Что-то затевается, я же чувствую. И Дед мрачнее тучи.
– Сколько себя помню, здесь постоянно что-то затевается. Энергичные люди собрались.
– У тебя правда нет новостей? Я говорю о скверных…
– Нет. И секретов от тебя тоже. Кончай дуться и расскажи что-нибудь оптимистичное.
– Я костюм купила. Тот, со стразами, помнишь, мы в универмаге видели?
– Вот это хорошая новость, – кивнула я. – Жить сразу стало легче. Пожалуй, я тоже что-нибудь куплю.
– Тридцать восьмой размер, – загробным голосом добавила Ритка, и до меня наконец дошло. Я привстала и перегнулась через стол, чтобы убедиться, что глаза меня не обманывают и уши не подводят.
– Классно выглядишь, – растянув рот до ушей, сообщила я.
– Еще бы. Это «Ксеникал», – сказала Ритка таким тоном, точно сообщала, что на днях получит Нобелевскую премию.
– Здорово. А что это? – на всякий случай спросила я.
Ритка страдальчески сморщилась:
– До чего же ты дикая. «Ксеникал» – средство для лечения избыточного веса.
За «дикую» я обиделась и в отместку съязвила:
– Любишь трескать всякую дрянь.
– Еще чего, – осадила Ритка. – Мне его врач рекомендовал, и не кто-нибудь, а Тихомиров.
Услышав фамилию, я сникла, покивала и спросила:
– Ну и как?
– Ты же видишь.
