Тете Зосе как раз нравилось, что этот детина так нежно заботится об удобствах старого человека; нравилось и то, что балерины приводят в порядок его новую палату.
Старик все еще не переставал злиться: зачем ему это перемещение и кто их об этом просил? Если б ему чего-либо надо было, он сам вполне смог бы обратиться к начальству без посторонней помощи.
Но все думали об одном. Видимо, из скромности он так немилосердно ругает их за доброе дело, что они совершили.
Они трудились в поте лица, драя новую обитель странного старика, а в душе злились на него. Вот, мол, сатана. Чего только ради него ни делают, а он еще не доволен, ворчит. Странный человек. Точно характер сынка. Ничем ему не угодишь. Ты стараешься делать ему добро, с ног сбиваешься, а он, черт, за добро платит злостью и возмущением.
5
Тетя Зося внимательно следила за этим спектаклем-поединком и была на седьмом небе. Это все ей очень нравилось. Она получала истинное удовольствие. Они, эти четверо балбесов, отомщены за заносчивость, высокомерие, корысть. Теперь они пожинают плоды того, что потешались, мягко выражаясь, над старым человеком с первого дня, как он прибыл сюда. Пусть теперь попляшут. Пусть переживают за свою нетактичность, заносчивость. Поделом-им!
И когда они снова пришли к ней, чуть ли не со слезами на глазах, спрашивая, что бы такое еще придумать, чтобы он все же смягчился, простил их, тетя Зося пожала плечами:
– Что ж могу вам посоветовать я, мои дорогие. Слишком много обид нанесли вы человеку в первые дни, и он страшно зол на вас. Слишком много горечи причинили ему своими шпильками и насмешками. Но все же не падайте духом. Мне кажется, что чуть-чуть вы его уже смягчили. Я не думаю, чтобы такие красоточки, как вы, да еще балерины, не смогли сломить одного мужчину. Такого я себе не представляю. Продолжайте с той же настойчивостью обрабатывать его, и он непременно капитулирует, выбросит белый флаг, сдастся на вашу милость. Он даст себя уговорить и выполнит все ваши просьбы. Будь я мужчиной, перед такими, как вы, ей-богу, не устояла бы!
– И вы в этом уверены, тетенька?
– Безусловно! Как же может быть иначе?
– Почему же, тетя Зося, – отозвалась Ната Церетели, – когда Дебора осторожно намекнула старику, попросила поговорить со своим сынком, директором театра, чтобы он выделил для нас роли, относился лучше, повысил ставки, тот на нее посмотрел, как на ненормальную, и отвернулся?
– А Жора ведь совсем немногого просил, – вставила Шпак-Ковалик, – он просил, чтобы только замолвил сыну за него словечко, чтобы назначили его администратором. Старик в ответ сплюнул и не сказал ни слова.
– Что же вы хотели, миленькие мои, – прервала их тетя Зося, – после того, как столько зла причинили человеку и так грубо с ним обошлись, сразу обрести его расположение к себе, симпатию, чтобы он помчался к своему сыну и чтобы тот немедленно дал вам хорошие роли, ставки, категории и носил вас на руках? Ого, какие шустрые! Подождите немного, пока он сменит гнев на милость, ничего не поделаешь! – И, подумав с минутку, продолжала: – Но все это не беда. Мне кажется, что этот человек не принадлежит к категории болтунов-пустозвонов, которые любят сулить златые горы и забывают об этом через час. Кажется, старик принадлежит к тем молчальникам, которые не любят обещать, но сделают все, о чем их просят. Думаю, что все будет в порядке. Вы почти у цели. Продолжайте на него наседать.
Тетя Зося поправила халат, пригладила растрепавшиеся волосы, выбившиеся из-под косынки и, с трудом сдерживая улыбку, которая рвалась на розовые ее губы, добавила:
– Конечно, у вас один выход. Вы в конце концов победите.
– Но ведь он даже не желает с нами разговаривать, – слезно отозвалась Дебора, – он даже не смотрит в нашу сторону.
– Чем больше добра мы пытаемся ему делать, тем больше он злится, – добавила Шпак-Ковалик.
– А Жора, который способен уговорить камень, тоже ничего не может сделать со стариком, – добавила Ната Церетели.
Тетя Зося окинула всех троих пронизывающим взглядом, задумалась и вдруг просияла, что-то вспомнив. Она нагнулась к ним, озираясь по сторонам, и, словно поверяя большую тайну, прошептала:
– Кто-то мне сказал, что послезавтра у старика день рождения. Знаете, человек не более как человек со своими странностями и слабостями, а сердце – не камень. Когда в такой знаменательный день преподносят ему букет роз, тортик или сувенир вроде зажигалки, пепельнички, рубашку или галстук, как бы он ни был черств – становится добрее, ласковее и даже забывает обо всех обидах. Вот у вас и появился подходящий случай оказать ему внимание и помириться…
– Ой, тетя Зося, какая же вы умница! – всплеснула руками Ната Церетели. – Ведь это идея!
– А сколько лет ему исполняется?
– Какая разница сколько лет? Вам ведь важны не его годы, а случай поздравить его, вот и вся недолга, – уже рассердилась тетя Зося. И весь ее вид выражал одну мысль: «Какие вы глупые, что задаете такие нелепые вопросы!»
Все трое обхватили тетю Зосю и стали ее целовать.
– Миленькая тетенька Зося, какая вы мудрая! Умничка! Золотая мысль! Как же мы сразу не додумались?…
Они отправились в отдаленный уголок парка, присели на травке и стали советоваться, как провести эту новую операцию, вернее, как отметить это знаменательное событие, что можно придумать для юбиляра за считанные дни.
Жора-культурник опять вырос, как из-под земли, увидев озабоченных балерин.
Узнав, о чем спор и что стряслось, он зажегся. У старого упрямца приближается такая важная дата, а они так поздно об этом узнали. Необходимо поднять общественность. Он добьется, чтобы широко отметили такое важное событие. Шутка сказать – день рождения такого знатного человека! Во-первых, он сделает
