Похудела хоть на килограмм? Нет! Вот она стоит там у окна и еще улыбается. Весело ей. Меня судят. Но ничего, не беспокойтесь, она еще у меня получит свою новую порцию. Со мной шутки плохи. Она еще меня запомнит!
Я вас прошу, товарищ судья, не перебивайте. Еще одно слово, и я кончаю. Если вы меня сюда позвали, то дайте слово сказать, а там судите.
Он пожал плечами. В его практике, кажется, еще не было такой обвиняемой. На нее ни уговоры, ни угрозы не действуют. И он решил набраться терпения, выслушать. Ведь это не может длиться вечно. Она, видно, скоро устанет и замолчит.
– Да, так на чем же мы остановились? – заметив растерянность судьи, продолжала она. – Ага, вспомнила! Вот возьмите нашего Льва Матвеевича, бухгалтера ремзавода. Вполне приличный человек. Тихий, спокойный, культурный человек. Если у него какое торжество, именины, юбилей, непременно меня позовет, всегда со мной здоровается за руку, не так, как иные грубияны. У этого бухгалтера есть жена. Ничего о ней плохого не могу сказать. Тихоня, приветливая женщина. С мужем живет душа в душу. Чтобы ссорились, дрались, швыряли друг другу в голову утюги – не замечала. Чего нет, того нет. В кино ходят вместе. В гости – только под ручкой, как паиньки. Но вот наш бухгалтер, чтоб ему пусто было, достал для жены путевку в Кисловодск. Я, конечно, не поленилась, побежала в курортное управление, затем в бухгалтерию, фабком, где тот работает, выяснять, правильно ли выдана путевка или там какой-то подлог. Убедилась, что все в норме, по закону. Не подкопаешься. Уплачено наличными. Перед их отъездом зашла к ним выпить чаю с вишневым вареньем, пожелала счастливого пути. Она ехала на курорт. Что она там собиралась лечить – точно не скажу вам. Времени не было выяснять у врачей. На вокзале, когда муж ее провожал, обнимались, как ученики десятого класса, студенты. Прямо-таки голубки. Кажется, хорошо? Но вот проходит неделя, и встречаю нашего миленького бухгалтера-соседа на Крещатике с интересной такой дамочкой. И куда, думаете, эта парочка направляется? В кафе «Ривьера» есть мороженое и запивать лимонадом. Ну, знаете, это меня покоробило. Прямо побежала на почтамт и написала письмецо, правда, печатными буквами, чтобы почерк не узнали. И прямо в Кисловодск. Авиапочтой. И описала всю картину, как парочка любезничала, смеялись, прижимались друг к другу, как глотали мороженое, как он платил официантке. Все как есть написала. Чтобы этому бухгалтеру, ловеласу и паршивцу, не повадно было, чтобы изменщику от мороженого и лимонада стало жарко и тошно!
Что я вам, товарищ-гражданин судья, долго стану здесь рассказывать, вижу, вы очень спешите и косо смотрите на меня, говорить не даете. Понимаю, еще несколько минут, я постараюсь говорить покороче. Через два дня после получения письма, насмерть перепуганная и раздраженная курортница бросила уколы, массажи, кислые и сладкие ванны, всякие там процедуры и сеансы, села, как последняя идиотка, на самолет и прилетела домой.
Вы бы посмотрели, послушали, какой концерт «тихоня» учинила мужу! Она набросилась на него, как тигрица, готовая разорвать его на части.
Я в тот день специально не пошла на работу – позвонила бригадирше Дуське, что радикулит разыгрался у меня – осталась дома и через замочную скважину наблюдала всю картину, как эта, значит, тихоня- курортница наседала на несчастного бухгалтера. Клянусь вам, такого погрома, какой она учинила в доме, я еще в жизни не наблюдала, верьте мне. Боже, что она в доме вытворяла! Ломала посуду, орала как недорезанная. Все летело со стола, стены трещали. Содом и Гоморра! Я не знаю, чем все кончилось бы, если б ему не удалось, бедняге, доказать жене, что то была не дамочка и что ни с какой дамочкой он не разгуливал по Крещатику, что это приезжала на два дня в командировку из Гайсина ее, жены, племянница и это он с ней ходил есть мороженое и пить лимонад.
Вот как получилось. Но откуда, скажите мне, люди добрые, я все это могла знать, когда строчила этой дуре письмо? Что я – гадалка? Ясновидящая? Разве этот маньяк-бухгалтер, наш добрый сосед, хворый был меня заранее предупредить, что то не дамочка была, а племянница из Гайсина, которая пожелала попробовать мороженого? У него что же, язык прирос к гортани? Онемел, не мог сказать мне, негодник такой!
Вы, может, скажете, что я виновна во всей этой истории? Кто этой набитой дуре велел бросать шикарный курорт и лететь домой ломать посуду? Что же выходит, по-вашему: увидав беспорядок, я должна была набрать воды в рот и молчать, как дуб в ясную погоду? На моих глазах распадается, можно сказать, приличная семья. А нынче об этом все газеты пишут и по радио передают, чтобы семью берегли, как зеницу ока.
Ну, ладно, написала. Та разнервничалась, дура божья, и примчалась как ошпаренная и стала скандалить, ломать посуду, что же тут страшного? Муж и жена немного пошумели, и что же? Это даже иногда полезно. Профилактика. У нас в парикмахерской работают на одной и той же смене жена и муж, так они каждый день дерутся. Это, скажу я вам, очень интересная история, жаль, что у вас времени, вижу, нет выслушать все это. Вы торопитесь, вижу, немного нервничаете. Что? Что вы, гражданин судья, сказали? Эта шутка с бухгалтером и женой могла плохо кончиться? Разводом? Ничего подобного! Таких мужей, как наш сосед-бухгалтер, по теперешним временам не бросают. Вы разве знаете, какую зарплату он получает? А прогрессивка? А за годовой отчет, а премиальные? А по директорскому фонду? А на лечение? А за отпуск? Нет, не скажите! Она его никогда не оставит! Вы за него не беспокойтесь. Вы бы к нему зашли в комнату – какую мебель достал он на рассрочку! Какой телевизор, пылесос, кофеварка, утюг! Что вы спрашиваете? Откуда мне это известно и какое это все имеет отношение ко мне? Так я же вам сказала, он меня приглашает на все вечеринки, именины, посмотреть телевизор или выпить чашку кофе. Мы с ним живем душа в душу. Он такой интеллигентный человек. Никогда не выгоняет, как все эти дамочки! А какое, спрашиваете, все это имеет отношение ко мне? Думаете, я не узнала, где он работает, где его учреждение и какие у него заработки и за какие деньги покупает утюги и пылесос? Извиняюсь! Я получила точную справку, и представьте себе, что все правильно. Никаких приписок! Все в полнейшем порядке, как в аптеке.
Боже мой, опять перебиваете, товарищ судья! Не даете слова сказать. Как вас только жена терпит? Ее вы тоже перебиваете? Вызвали меня в суд и не даете говорить! Для чего же вы меня сюда вызвали, чтобы я молчала как пень и чтобы вот эти противные мои соседки ликовали, радовались, как меня судят? Если хотите, чтобы подсудимые ваши молчали, то вызывайте немых. На то здесь суд, чтобы человек мог слово сказать. Просто какая-то напасть! Несчастье! Дома на кухне соседки не дают слова сказать. На производстве вообще не разрешается слова выговорить. Бригадирша, будь она неладна, каждый раз перебивает и говорит, что производительность падает, когда все время болтают, и клиенты не все переносят, когда им над ухом жужжат. И здесь рта не открывай. Так на что же все это похоже? Что это за суд, товарищи-граждане судьи?
Она остановилась, перевела дыхание и упавшим голосом добавила:
– Ну, что ж, раз меня перебивают, высказаться не дают, тогда буду молчать. Пусть красоточки соседки мои и этот ваш бухгалтер-маньяк говорят сколько влезет.
– Обвиняемая! Предупреждаю вас в последний раз. Вы злоупотребляете нашим терпением, – повысил тон судья, – я специально разрешил вам говорить, сколько и что угодно, чтобы люди слышали и чтобы не говорили, что. зажимаем вас. Теперь отвечайте коротко и по существу: признаете ли себя виновной? Собственно, в своих пространных монологах и тирадах вы уже полностью ответили на этот вопрос. Суду все ясно. Стало суду еще одно ясно: в коммунальной квартире вам жить с соседями совершенно
