Мария-маленькая и самые близкие друзья ее помогали Тане, но никто не знал, кроме Тани и ее командира, для кого предназначено это новогоднее «шампанское».
Все волновались, так как подпольщикам угрожала двойная опасность: быть разоблаченными или ненароком погибнуть от сфабрикованного ими «шампанского», если таинственная операция не будет выполнена точно в срок. Изготовленная по Таниному рецепту смесь должна была взорваться ровно через два часа после закупоривания в бутылку.
…В памятный вечер накануне годовщины Октябрьской революции Сергей вел Таню под конвоем и при встречах с немцами или полицаями грубо толкал ее прикладом в спину. Никто так и не догадался, что это они — конвоир и арестованная — подали сигналы советским самолетам, разгромившим военные объекты. Незнакомые советские летчики с неба оберегали своих — самые тяжелые бомбы были сброшены с таким расчетом, чтобы те, кто подавал сигналы, успели уйти подальше.
Так было в канун Октябрьской годовщины.
Но как преобразились оба, Сергей и Таня, вечером 31 декабря 1942 года. Таня надела хорошее пальто и кокетливую белую шапочку. Сергей, подтянутый, тщательно выбритый, выглядел отменным кавалером. Правда, он не мог поддерживать свою даму под руку: и у него, и у нее руки были заняты. Каждый нес по нескольку бутылок с большой красивой этикеткой: «Советское шампанское».
Любому было ясно: молодые люди торопятся празднично встретить новый, сорок третий год.
Они действительно торопились. Пройдут два часа, и «шампанское» превратится в бомбу. Таня и Сергей, все убыстряя шаг, шли к велозаводу, неподалеку от которого находились гитлеровские склады горючего.
Здесь, на посту, их должен был ожидать знакомый солдат, свой часовой, как и тот чех у склада. Но часового на месте не оказалось.
Что случилось? Ведь он, в сущности, был третьим участником операции. Уже одно то, что он спокойно охраняет свой пост, должно было отвлечь патрульных, если они тут появятся. А так…
Но медлить было нельзя. Бутылки жгли им руки. Еще пройдет примерно около часа — и «шампанское» вырвет затянутые проволокой пробки, ударит огненной пеной, заливая, захлестывая пламенем баки с горючим…
А солдат… похоже, просто сбежал. В последнюю минуту обезумел от страха, от ожидания. Предал… Сам себе не отдавая отчета, предал и себя, и их. Куда он пойдет сейчас, в шинели, с оружием? Не первый, так второй патруль его задержит…
Надо было принимать решение. Действовать.
Немцы обвели территорию склада проволокой, пропустили через нее электрический ток. Молодые люди пошли вдоль заграждения. В темноте Таня разглядела, что в одном месте нижний ряд проволоки лежит прямо на земле.
Сергей не успел опомниться — она мгновенно поставила свои бутылки на землю, пригнулась и скользнула между рядами проволоки на складской двор.
— Давай бутылки по одной, — послышался ее голос.
Она то появлялась, то исчезала за огромными черными баками, и, когда она исчезала, Сергею хотелось броситься вслед, вернуть ее, увести из этого страшного места.
Вскоре все бутылки с этикеткой «Советское шампанское» оказались в разных углах склада.
Таня легко пригнулась, выпрямилась, как пружинка, уже рядом с Сергеем, и они снова торопливо зашагали по улице — запоздалые прохожие, молодая пара, что спешит к накрытому столу встретить Новый год…
За несколько минут до наступления Нового года жители близлежащих кварталов оккупированного Минска услышали сильный взрыв. Над складом горючего всплыло багровое зарево. Высоко в небо взмывали столбы огня, ползли дымные тучи.
Сергей и Таня, как и в канун Октябрьского праздника, были в это время уже на другом конце города.
Когда пробило полночь, они услышали бой кремлевских курантов и новогоднее поздравление Михаила Ивановича Калинина.
Большая земля была рядом. Они ощущали ее дыхание.
ОШИБКА ФРЕЙЛЕЙН МАРИИ
Событие это произошло в самом начале нового года. Мария-маленькая заметила, что к ее соседке чаще других стал захаживать немецкий офицер из карательного полицейского отряда. Эти визиты и пугали и в какой-то мере устраивали Марию: знакомство с офицером из такого отряда — неплохая маскировка для явочной квартиры.
Соседка однажды сказала с досадой, что ей приходится обучать офицера русскому языку. Мол, после войны он получит в награду бывший колхоз, разумеется, побогаче и покрупнее. Там он создаст отличное доходное имение, где будут трудиться русские и белорусские батраки. Ну вот ему, будущему помещику, и нужно получше изучить язык, иначе не управишься со всеми делами и работниками.
Вскоре офицер стал появляться на общей кухне, вступать в разговоры с Марией, когда она готовила на керосинке нехитрое варево. Однажды он игриво предложил собраться компанией: он слышал, у Марии бывают друзья, и ему так хотелось бы иногда немножко развлечься.
Испуганная Мария едва дождалась визита Бати, чтобы посоветоваться.
— Пусть ходит! — одобрил тот. — Тем больше доверия будет у немцев к твоей квартире. Но только смотри, держи ухо востро…
И Мария пригласила этого не слишком желанного гостя.
Для начала она решила познакомить будущего помещика со своими друзьями.
— Ну что ж, — сказал кто-то, — для одного карателя такая дружба недавно закончилась на углу Мопровской улицы. Слишком большое проявлял любопытство. Посмотрим, как быть с этим.
В числе других Мария представила гостю и Таню, сразу заговорившую с ним по-немецки. Это ему понравилось.
— О, немецки язик теперь должно знать каждий, — заговорил он важно. Со временем он станет важнейший язик в мире. Вам, фрейлейн Татьяна, дали хороший воспитание. У вас отличные манеры…
Заглядывая время от времени к Марии, гитлеровский офицер, казалось, совсем освоился. Человеку со стороны могло показаться, что в небольшой комнатке собрались только свои люди, только добрые приятели. Офицер похваливал жидкий чай, играл с молодыми людьми в карты. Иногда приносил пиво, а подвыпив, любил прихвастнуть. Из сообщенных им новостей можно было извлечь кое-какую пользу.
И все же он умел не только пить и благодушествовать. Случалось, он задавал быстрые колючие вопросы, от которых у Марии-маленькой спина холодела. Видимо, этот человек не разграничивал для себя рабочее и свободное время: он «работал» всегда. И вообще он со временем заметно помрачнел, перестал отзываться на шутки. Разумеется, он уже знал страшную правду о положении немецкой армии под Сталинградом. Возможно, и профессиональный нюх что-то подсказал карателю, но ему явно перестала нравиться веселая, такая внешне беззаботная компания.
— Ваши знакомые — плохие люди, — сказал он однажды, захмелев, Марии. — Они все шутят. Много шутят. Человек не может много шутить. Они очень хитрые, но я тоже очень хитрый… Может быть, они партизаны, а? Скажите мне правду, фрейлейн. Я вам доверяю. Я вам сделаю большую-большую награду.
Говорил он полушутя-полусерьезно, но с оттенком угрозы.
И Мария поняла, что такое знакомство может обойтись слишком дорого.
Развязка наступила в январе. С берегов Волги до фашистов доходили убийственные вести.
Десятого января офицер явился к Марии не в обычном своем мундире, а в добротном крестьянском кожухе и шапке-ушанке. Он похвастался, что снял их с убитого им партизанского командира.
— Завтра опять поедем ловить партизан, — добавил он, вытягивая из карманов бутылки с пивом, флягу со шнапсом.
