В дверях стоял юноша – тонкий, черноволосый, с нахальными живыми глазами, ярко-красными, будто накрашенными, губами. На нем была черная кожаная куртка с блестящими серебристыми нашивками- заклепками, черные кожаные штаны, обтягивающие жилистые ноги. В опущенной левой руке юноша держал пистолет-пулемет – небрежно, с мальчишеским вызовом.
– Кто такой? – спросил юноша.
– Проезжий, – часто моргая, сказал начальник станции. – С утреннего сошел, в товарном ехал, замерз совсем… В обед уедет.
Юноша молчал, покусывая губы.
– Кто такой? – теперь вопрос Петру задал Денис. – Гей?
Начальник станции поперхнулся, замотал головой.
– Значит, просто дурак, – заключил Денис.
Глаза у юноши от обиды стали большими и круглыми. Он ничего не стал говорить, за что Денис мысленно похвалил его, а сразу стал поднимать оружие. Начальник станции нырнул под стол.
Револьвер в руке Дениса выстрелил один только раз. На черной куртке юноши появилась рваная дырочка. Кисло запахло порохом и сладко – чем-то другим.
Юноша скосил вниз глаза. Потом посмотрел на Дениса, обиженно, как ребенок, которому не дали сыграть в интересную игру.
И тяжело осел на пол.
– Вы идите, – сказал Денис. – Я тут приберу.
– Что вы наделали… – выползая из-под стола, залепетал начальник станции. – Что же вы наделали… Вы бы спокойно днем уехали…
– Вам самому не надоело так жить? – спокойно спросил Денис.
– Все так живут, всем сейчас плохо…
– Нет, так – живут не все, – твердо сказал Денис. – Идите.
Начальник станции по дуге направился к двери, но ботинки юноши – тяжелые, шнурованные армейские ботинки лежали на самом пороге и ему все равно пришлось перешагнуть тело.
– Это пришлый или уже из ваших, обращенный? – спросил Денис.
Начальник станции остановился, нелепо раскорячившись над телом. Облизнул губы, снял фуражку с малиновым околышком, смял ее в руке.
– Из наших… Доктора сын… год как…
– Где его найти?
– Доктора? По улице. – Начальник станции махнул рукой так, что сразу стало ясно – улица в городе одна и идет она от станции к морю. – Там больничка, на полпути. Амбулатория, конечно, не больничка, только мы ее так называем…
– Вы идите домой, – предложил Денис. – Идите, идите. Я все уберу.
Больница и впрямь была маленькая, но все же побольше станции. В два этажа (правда, на втором часть выбитых стекол небрежно затянули полиэтиленом). Денис потоптался минуту на крыльце, докуривая сигарету. Ему почему-то было неловко, как всегда в таких ситуациях. Наконец он решился, коротко постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел.
Видимо, доктор жил при больнице – иначе почему в такую рань он оказался бы в своем кабинете? Немолодой, грузный, он сидел за столом (в углу, как символ профессии, валялся фонендоскоп) и ел арбуз, вгрызаясь в сочные ломти.
– Садитесь, – сказал доктор, подвигая Денису тарелку. – Ешьте. У нас песчаные почвы, арбузы очень хороши. При почках помогают.
– Меня не беспокоят почки. Ваш сын…
– Я знаю. – Доктор не поднимал на него глаз. – Петр заходил.
Денис молчал.
– Чего вы ждете? – спросил доктор. – Я не могу сказать вам «спасибо». Но и обвинять ни в чем не стану. Да, наверное, хорошо, что кончилась эта мука. Смотреть, как твой сын превращается в чудовище – это, знаете ли, сжигает душу.
– Догадываюсь, – сказал Денис.
Доктор отложил зеленую корку и взялся за следующий кусок. Промычал:
– Только чего вы добились? Теперь они убьют вас. И накажут нас, за то, что мы сами вас не убили.
– Сколько их? – спросил Денис.
– Два десятка.
– Точнее?
Доктор пошевелил губами. Красный сок стекал с его губ.
– Восемнадцать. Если считать без моего сына. – Он вдруг взглянул на Дениса с безумной, ненужной надеждой.
– Считать надо без него, – подтвердил Денис. – В городе сотня мужчин, вы что, сами не могли справиться?
– Не сотня, – помотал головой доктор. – Если считать взрослых… человек семьдесят.
– И что? Их восемнадцать.
– Вам легко говорить. – Доктор пожал плечами. – Восемнадцать. Из них пятнадцать – наши же дети.
– Вначале пришло трое?
– Да. Обосновались… начиналось все потихоньку. Они обещали нас охранять, некоторое время даже и впрямь охраняли. Потом к ним ушел один… другой… третий…
– Начинать надо было до того, как ушел первый, – жестко сказал Денис. – Сколько мужчин, сколько женщин?
– Женщин две. – Доктор поморщился. – Они с этим не заморачиваются. Женщины есть в городе.
Денис встал, пошел к двери. Остановился, бросил:
– Никогда не мог этого понять. Горстка кровопийц ставит на колени целый город… И все сидят по углам, как овцы… Где я могу поесть?
– Кафе напротив, – сказал доктор. Он уже доел очередной ломоть и теперь грыз корку, не замечая этого. – У нас одно кафе.
Хозяйка кафе была первым человеком с живыми глазами, которого Денис встретил в городе. Когда он вошел, в маленьком помещении сидели трое – но они тут же поднялись и вышли, как будто вокруг Дениса витал омерзительный запах. Денис не обиделся – смерть действительно плохо пахнет.
Еще не старая, но с вызывающе нескрываемой проседью, женщина подошла к нему, секунду всматривалась в глаза, потом кивнула:
– Убейте, сколько сможете. Прошу вас.
– Я убью всех, – просто ответил Денис. – Что я могу попить?
– Попить или выпить?
– Попить. Я не выношу алкоголь.
– Кофе?
Денис только улыбнулся.
Но женщина пошла за стойку бара, погремела ключами, отпирая ящик. Достала мешочек, щедро отсыпала в ручную кофемолку зерен. Принялась крутить ручку – торжественно, будто священнодействуя. В какой-то мере так оно и было.
Денис ждал, зачарованно глядя.
Кофе, который женщина принесла в большой красной кружке, был обжигающе горячим. Но самое главное – он пах кофе.
– Откуда такая роскошь? – поинтересовался Денис, делая глоток.
– От прошлой жизни. Всегда что-то остается от прошлой жизни.
Денис молча кивнул.
