Роман бесшумно перемахнул через подоконник. Мелькая белыми подошвами, исчез в кромешной тени.
На садовую дорожку из черной глыбы кустов вынырнул Тёма. Уши и загривок кота серебрились в лунном свете. Усевшись, он обиженно посмотрел вслед Роману, мяукнул, лизнул лапу и замер.
Ночной сад громоздился черной, с блестками влаги на листьях, мифической страной. Тимофей припал к земле, поерзал и прыгнул, на лету исчезнув на границе призрачного света. Донесся шорох травы и тонкий отчаянный писк.
Подскакивая, словно на горячей сковородке, кот появился вновь, подбрасывая задушенную мышь. Потом он некоторое время с урчанием катался в пятне лунного света, по трещавшей коре взлетел на громадную яблоню и оттуда сиганул на крышу. Над спящими окрестностями разлился ужасный мяв.
Вадковский походным шагом двигался с детства знакомым маршрутом через черное ущелье лесной просеки. Дом скрылся. Чуть светясь, разлом ночного неба с крупными звездами плыл навстречу. Сияние низкой катящейся следом Луны разливалось из-за деревьев.
Вадковский включил радар мульта и, мощно отталкиваясь всей ступней, гигантскими зависающими прыжками помчался к загоревшемуся впереди огоньку кабины т-порта. Когда Роман приблизился, трехметровый багряно-стеклянный бутон зажегся на поляне среди деревьев, окрасив в пурпурный цвет траву вокруг себя.
Вадковский вошел внутрь, многократно отразившись в темных стеклах кабины. Назвал адрес и стал смотреть, как за стеклом невидимая рука комкает и срывает картинку ночного пейзажа и после секунды абсолютной черноты из дрожащего водянистого отражения создает другой ночной пейзаж с иначе расположенной Луной и иными контурами леса.
Вадковский вышел из кабины, посмотрел на небо и побежал вверх по склону. Шорты заблестели. По голым ногам хлестнули мокрые стебли. Роман от наслаждения засмеялся, закинув голову назад, ловя мокрые соцветия расставленными руками. На вершине холма он в два прыжка пересек дорогу и с нарастающим испуганно-лихим криком бросился под уклон. Скользкая росистая тропа петляла, как живая, норовя исчезнуть из-под ног. Справа проплыла пепельно-синяя спящая громада дома Лядовых. В черных окнах застыли лунные облака. С топотом обежав вокруг дома и сада, Вадковский свернул к космодрому. «Артемида» низким черным призматическим конусом стояла в росной поникшей траве. Серебристое поле было никем не потревожено. Звездолет был открыт и круг входа ярко светился. Вадковский оглянулся на холм — с вершины за ним тянулась темная полоса в море травы — и побежал к кораблю.
В кают-компании никого не было. Оставляя мокрые следы, Вадковский прыгал изо всех сил, стряхивая с себя воду. Лядов появился сверху на круглой лифтовой площадке.
— Привет капитану! — крикнул Вадковский.
— Аналогично, — непонятно сказал Лядов. — Чай будешь?
— Сок. Мандариновый. А лучше клюквенный. Со льдом.
Вадковский уселся на пол во входном проеме, прислонившись спиной к вогнутому пазу.
— Готова ль ты к полету, «Андромаха»? — вопросил Вадковский с интонацией у ночного пейзажа.
— «Артемида», Роман, — сказал Лядов.
— Нет, Слава, именно Андромаха. Что-то теплое и домашнее, как верная жена.
— Маху свою вспомнил?
— Моя Машка тоже теплая и домашняя.
— Ты ей рассказал что-нибудь?
— Нет. Исчезну, сказал, на пару дней. Лядов кивнул.
— Когда стартуем? — спросил Роман.
— Вот чайку попьем.
— Кстати, Слава, я тебя просто не понимаю.
— Что?
— Почему ты не завязал себе один глаз?
— 3-зачем? — опешил Лядов.
— Ну как же, все древние капитаны завязывали себе один глаз. В крайнем случае — два, — Вадковский хохотнул. — И поднимали черный флаг. Как его... Веселый Дядюшка Поджер. Или Бедный Йорик?.. Ну, тот, с черепушкой.
— Веселый Роджер. Нам не подходит. Это же пираты были.
— А у нас нет этого в плане — как часть эксперимента?
— Сейчас у нас будет внеплановый «человек за бортом».
— Понял, молчу. А пираты будут нашей следующей полоумной идеей.
Лядов, снисходительно качая головой, расставлял чашки.
Из темноты к кораблю бесшумно плыл над травой плоский пузырь. Звезды и Млечный Путь отражались на изогнутой гладкой поверхности. За десять шагов до трапа глайдер развернулся на месте, показав брюхо, и опустился в траву. Трайнис вылез из-под колпака и помахал рукой. Сидящая и стоящая фигуры в светлом контуре двери переглянулись. Оттуда долетел смех.
Трайнис взобрался на ступеньку трапа. Вадковский встал с пола и, улыбаясь, загородил ему дорогу.
— Пароль, — потребовал он.
Трайнис остановился, снизу вверх глядя на подбоченившегося Романа.
— На кого-то ты сейчас похож, — сказал Трайнис, потирая лоб.
— На кого? — с интересом спросил Вадковский.
— Ты понимаешь, — сказал Трайнис и задумался. Поднялся на две ступеньки. — Забыл. На этого... Слава, вон, знает.
Роман оглянулся. Трайнис рванулся изо всех сил. Вадковский резко повернулся к пустому трапу и тут же получил затрещину сзади. С ужасным криком он ударил ногой назад и развернулся в неимоверно низкую стойку. Сзади тоже никого не было.
Трайнис стоял совсем рядом, прижавшись спиной к стене и трясся в беззвучном смехе.
— Как ты это сделал? — с восхищением спросил Вадковский.
— Ерунда, Рома. Ты опять чуть не оторвал мне карман.
— Ты что, ниндзя?
— Просто я использовал древнюю тактику.
— Какую еще тактику? Задурил мне голову.
— Ну да, именно так. Но ты был хорош! Какая экспрессия. Какая, не побоюсь этого слова, кинематика. Тебя, Рома, сразу в прогрессоры возьмут. Только не делай такое зверское лицо — служебную тайну надо беречь.
— Прошу к столу, — позвал Лядов.
— Гинтас, а хочешь, я сделаю тебе задумчивое лицо? — предложил Вадковский.
— Лучше счастливое. И ты знаешь как? Для начала отойди на двести метров, прими позу низкого старта и — вдоль меридиана.
Глава 2. Чистые звезды
На стол среди чашек лег звездный каталог.
— Этап номер три, — сказал Лядов, торжественно положив ладонь на стереопластик обложки. — Важный этап — выбор цели. Нам абсолютно все равно куда, поэтому действовать будем методом тыка.
Вадковский, дожевывая, с сомнением разглядывал огромный квадратный том.
— Слушай, выведи его на экран.
— Там метод тыка не получится.
— Ну и инкунабула. Умеешь ты откапывать рухлядь.
— Это подарочное издание «под старину», — обиделся Лядов. — Отцу подарили. Ну, давайте. Трайнис, говори страницу, ты — строку.
Трайнис посмотрел на потолок.
— Двести пятьдесят семь.
Лядов взглянул на Романа.
— С-сто тринадцать! — выпалил Вадковский.
— Посмотрим, — сказал Лядов, раскладывая каталог. — Зря ты, Рома. Тринадцать — число
