несчастливое.
— Ничего, я удачливый, — сказал Вадковский, пристально глядя на руки Лядова.
Лядов картинно поплевал на палец и перевернул пласт страниц. Провел пальцем по столбцу.
— Так, — сказал он, нагибаясь. — Что тут у нас... Та-ак!
— А каталог еще не состарился? — Вадковский взглянул на обложку.
— Не волнуйся, — сказал Лядов. — Это фондовый раздел.
— Консервы, — разочарованно сказал Вадковский. — Пятьдесят шесть лет. Как, Гинтас?
Трайнис молча кивнул с набитым ртом.
— Для истории это миг, — беззаботно сказал Лядов. — Слушайте, что вы тут навыбирали. Планета Камея...
— Планета Наобум, — сказал Вадковский.
— Антропность 0,93.
— Без скафандров! — радостно вскричал Вадковский.
— Слава, это довольно далеко, — изрек Трайнис и, закатив глаза, отхлебнул ароматный чай.
Лядов, с вытянувшимся лицом поднял глаза:
— Ничего себе! Гинтас, ты что, помнишь весь каталог?
— Ну, — неопределенно сказал Трайнис, зачерпывая варенье, — не весь, конечно. М-м, вкусное варенье!
— Он его перед сном читает, — скривился Вадковский. — Птеродактиль-маньяк. Летом ходит в комбинезоне, девушкам увлеченно рассказывает про перегрузки в нижней части параболы.
— Не только рассказываю, но и заставляю испытывать, — спокойно сказал Трайнис.
— Расскажи мне тоже, — оживился Вадковский.
— Отстань, а то заставлю испытать.
— Вряд ли, у меня нет параболы.
Трайнис рассмеялся:
— Поищем.
— Что ж, хорошо, что далеко, — сосредоточенно думая о чем-то, сказал Лядов. — Эксперимент будет чище. Итак. Статус — общий фонд. Для посещений нейтральна. Технический отчет о посещении обязателен. Все.
Вадковский хлопнул в ладоши:
— Идеально. Ух, разгуляемся!
Лядов с недоверчивой улыбкой накрыл ладонью текст:
— Да, как по заказу. Вот это я понимаю — судьба. Пальцем в небо.
— Ты хотел сказать — в Камею? — уточнил Вадковский.
— Я бы все-таки проверил, — неожиданно сказал Трайнис. — Центр, современный статус планеты Камея звезды ЕМГ 72 системы Верда, директорий 039, сектор 090.
Огромный, во всю стену, экран вспыхнул. Все повернули головы.
«ИНФОРМАЦИЯ.
Планета Камея системы Верда, ДС 039-090, звезды ЕМГ 72. Антропность 0,98. Статус: 29 лет назад переведена из общего фонда в закрытый фонд первой группы. Причины перевода — нерегулярные псевдоноогенные феномены. Санкционированы ежегодные экспедиции АН под эгидой СКАД».
В кают-компании повисла тишина.
— СКАД? — удивился Трайнис. — Что за ерунда. Она же пустая, раз в фонде. СКАД не занимается пассивными планетами. Хотя первая группа — это запрет на посадку. Выходит, эти нерегулярные феномены не слишком пассивны. Никогда о Камее не слышал ничего интересного.
Лядов пожал плечами:
— Я тоже.
Вадковский разочарованно присвистнул:
— Вот вам и консервы — нельзя.
— Дополнительная информация по запросу, — обратился к экрану Трайнис. — В чем сущность феноменов? Когда была последняя экспедиция под эгидой СКАД?
— Дополнительная информация отсутствует.
— Нужен допуск? — помедлив, спросил Трайнис.
— Никакой дополнительной информации по запросу нет, — мягко сказал экран. — Уровня допуска не существует.
Трайнис уставился в экран.
— Что случилось? — спросил Вадковский.
— Слишком мало информации, — спокойно сказал Трайнис. — Я хочу узнать, что это за феномены.
— Если бы они были опасны — об этом бы сообщили, — сказал Вадковский.
Трайнис начал листать каталог, пробормотал:
— Тогда что там делает Служба, хотел бы я знать.
— Да мало ли что, — сказал Вадковский. — Может быть, у них там полигон и они разминаются по выходным. Обратимся в Академию?
— Наверное, не стоит, — с сомнением сказал Лядов. — Спохватятся и переведут Камею в закрытые второй группы.
— Да, закрытый фонд — это глухо, — сказал Вадковский. — Еще погадаем?
— Нет, — сказал Лядов. Взгляд его загорелся.
— А как?
— Летим на Камею.
— Нельзя, — сказал Трайнис. — СКАД зря ничего не делает. Смотрите, есть хорошая планетка Экзилис, без всяких вывертов. Ее даже можно не проверять. В меру неизученная, пустая, доступная. Правда, дышать придется через респиратор — вулканы шалят.
— Я полечу на Камею, — сказал Лядов. — Это как раз то, что надо. Понимаете?
Трайнис смотрел в каталог и теребил угол страницы.
— Все в стиле XX века, да? — спросил Вадковский. — Гинтас, тебе не кажется, что Слава ведет себя очень последовательно и конструктивно — в духе эксперимента? А что вы, Гинтас Вольдемарович, можете предложить в ответ со своей стороны?
— А я, Рома, всегда веду себя последовательно и конструктивно. Только это я и могу предложить. Однако сейчас я думаю что важнее — эксперимент или объект эксперимента, то есть мы?
— Пойдя в рейс, ты принял все условия, — сказал Вадковский. — Выбор не бывает частичным. Это же настоящий побег, а не прогулка. Со всеми вытекающими из него.
Трайнис думал над раскрытой страницей.
— Гинтас, — сказал Лядов, — это не страшней, чем полет без психологической адаптации. В конце концов, первая группа — это формальный запрет. Спутники там висят обычные, следящие. Даже я об этом знаю. Ну, в крайнем случае вежливо попросят нас оттуда. Попросят — улетим, даю слово. Гинтас, мне надоело спорить и упрашивать. Мы уже все решили. Посуди сам — посадка не будет нарушением, раз возможны какие-то там экспедиции. Это обычный гон для туристов, чтобы не мешали ученым исследовать эти псевдоноогенные феномены. Не случайно нет никакой дополнительной информации. На Камее нет ничего опасного, мелочь какая-нибудь там, ерунда вроде квадратных шаровых молний.
— Квадратных шаровых? — тихо прошептал Вадковский. — Сильно.
Трайнис, раздумывая, смотрел на Славу как на решающий фактор. Фактор отвечал ясным непреклонным взором.
— Вы правы, — признал Трайнис. — Будем последовательны.
— Гинтас, я тебя люблю, — сказал Лядов.
Они пожали друг другу руки над столом. Вадковский тут же вскочил и сказал: «Будьте счастливы».
Лядов почесал затылок.
— Но на Камею садиться буду я, — сказал вдруг Трайнис.
— А то еще раздавишь нерегулярный феномен, — объяснил Вадковский.
Лядов некоторое время невидяще смотрел на них, подняв брови.
