эквилибристики. Наоборот, считалось, что человечество закалилось в беспрестанной борьбе. И вот настало время, когда социум избавился от жестких вертикальных связей. В руки одного могла быть дана мощь всей цивилизации. Это подтверждали весьма многочисленные — несколько десятков тысяч — моноцивилизации, экзотическими цветами и спорами разлетевшиеся по Вселенной. Впрочем, голоса нытиков и критиков не умолкали и здесь. Они объявили мономиры началом будущего распада человечества. В любом случае считали это началом глобальных изменений. А современный Золотой век — декадансом.
Лядов с Вадковским редко носили мульты. Точное время им до сих пор знать было ни к чему, а для связи более удобны видеофоны с большими экранами.
— Да, — Трайнис посмотрел на узкий браслет с утолщением экранчика на своем запястье. Потряс полузнакомым жестом. Вадковский припомнил: так в исторических фильмах герой пытается оживить остановившиеся часы. Но трясти мульт... — Теперь это сувенир.
— Хе-хе, — произнес Лядов, с гордостью застегивая на руке что-то отдаленно похожее на мульт, скорее на пародию, изготовленную из нелепых материалов — металл, пузырем вздувшееся стекло и... кожаный ремешок?
— Надежность в простоте. — Лядов с восторгом крутил двумя пальцами рубчатый металлический шарик на боку изделия. Озабоченно нахмурился: — Часов восемь сейчас, да, Роман?
— Неизвестно сколько часов в местных сутках, — заметил Трайнис.
— Тогда ставлю на двенадцать дня и первое число. Будут считать наш путь.
— Месяцем поставь январь, — посоветовал Вадковский.
— Типун тебе на язык. Оставлю земной июль.
Слабо щелкнула утопленная заводная головка.
Вадковский, кривя губы, чтобы скрыть улыбку, невинно смотрел на Славины часы. Лядов перехватил взгляд:
— Нет в этих часах года, нет. И не смотри.
— Если часы сломаются, я вырежу тебе длинную палку. Будешь ставить на ней зарубки, — пообещал Вадковский. — Нет, три палки. Для часов, дней и месяцев.
— Как смешно, ай-яй-яй. Лучше с ножом разберись.
— Зарубки. — Трайнис деятельно оживился. — Гениально. Будем отмечать свой путь. Вдруг придется вернуться. Стоп, прекратили болтовню. Всем слушать меня. Для начала примерьте комбинезоны. Нам повезло, что хватило на всех. Начинка в них сдохла, так что под комплекцию они больше не подстраиваются, не вентилируют, не охлаждают, активная мимикрия отключена. Теперь это просто теплый непромокаемый комбинезон. Почти сувенир.
— И на том спасибо. — Вадковский развернул тугой рулон и начал облачаться. — Повезет, если окажется в самый раз.
Лядов, внезапно посерьезнев, принялся надевать свой комбинезон.
Глядя на хлопающий по пузырям, разглаживающий складки материала, азартно тыкающий в незнакомые сенсоры на пультике сервиса экипаж, Трайнис без особой уверенности сказал:
— С первым пунктом программы разобрались.
Он вскочил и быстро, в четыре приема, облачился. Помахал руками, присел несколько раз.
— Вот так. Теперь главное. Я черчу схему нашего полета на глайдере и все втроем начинаем долго и упорно вспоминать курс сюда от корабля. Это очень важно. Любые детали пейзажа, положение солнца в небе. Короче, все, что вспомните. Но вспоминайте не очень долго — надо двинуться до заката. Наше положение облегчает только одно — у нас почти нет выбора. Мы можем либо идти к кораблю, либо продолжать сидеть на этом склоне. Я предлагаю сразу идти. Почему — не спрашивайте, не знаю. Можно, конечно, спокойно переночевать рядом с глайдером, или в нем самом, попытавшись поставить на место блистер, не спеша с утречка осмотреть окрестности, но... не знаю. Ваше мнение?
Вадковский застегнул все герметичные застежки, натянул капюшон и теперь смотрел на Трайниса сквозь прозрачный лицевой щиток.
— Нормально, командир. — Голос его был глух. — Я тоже думаю, нечего здесь рассиживаться. Вдруг через неделю начинается сезон муссонных дождей. Нельзя терять день.
— Плохо без связи, — пригорюнился Трайнис.
— Гинтас. — Лядов крутил взъерошенной головой, отыскивал за плечами капюшон. — Я вспомнил: система условных сигналов. Можем сейчас сочинить.
— Что за команда у меня! — просветлел Трайнис. — Молодцы. Предлагай.
Лядов задумался.
— В сложной ситуации либо нет времени, либо возможности подавать длинные, сложные сигналы. Может отказать речь, или, например, видимости никакой. А вот стучать человек сможет всегда и почти всем, что будет под рукой. Более того, простые сигналы можно рисовать — точками. Мигать фонарем. То есть метод подачи — любой. К сожалению, изобразить тире стуком не получиться. Можно разработать буквенные сигналы, но потребуется время — их пришлось бы учить наизусть.
— Времени нет, — покачал головой Трайнис.
Они довольно быстро набросали несложную схему условных сигналов: все в порядке, опасность, уходи, иди ко мне, я иду к тебе, оставайся на месте.
Вадковский предложил условный сигнал «вижу Землю».
Трайнис тут же отозвался замысловатым стуком и пояснил: «сигнал „кончай болтать“.
— Теперь схема пути. Роман, дай-ка нож.
Вадковский попытался с шиком выкинуть тугое лезвие, но с непривычки лишь сломал ноготь. Помог Лядов.
Трайнис нацарапал на сером пластике крышки контейнера волнистую линию с острым крюком на конце.
— Вот вам схема. За неимением компьютера. Зато соблюдаем исторические реалии. Гм... Условно, здесь мы вылетели, здесь, так сказать, приземлились. Ваши соображения.
Все сгрудились вокруг «схемы».
Через полчаса оживленной дискуссии выработали общее мнение, что бортовой компьютер — это хорошо. А эйдосимулятор — еще лучше. Так же все сошлись, что поляны, склоны и холмы в лесных колодцах, до краев наполненные яркими цветами и не понятно чем еще, вроде бы располагались по линии полета следующим образом: оранжевая слева близко, голубая слева далеко, красная справа на среднем удалении, зеленая и фиолетовая справа близко, потом Вадковский увидел каменистую осыпь слева на среднем удалении и они круто свернули влево. Сам корабль стоит на полянке с желтыми цветами и частыми каменистыми выходами. Заметить его будет несложно.
Трайнис ножом наметил поляны и соединил их ломаной линией:
— Какой-никакой, ориентир.
Насчет удаления от корабля сошлись на двадцати пяти километрах.
— Черт, много, — пробормотал Лядов. — И это ведь только по прямой.
— Да, — Трайнис посмотрел в вечереющее небо. — К тому же прямая идеальная — по воздуху.
Вадковскому показалось, что стало прохладнее. Он тут же напомнил себе, что на нем универсальный комбинезон, пусть даже неисправный. Волнуешься, прогрессор? Ничего еще не случилось.
Трайнис поднялся:
— Правило первое и главное — держаться вместе. Никому не отходить от основной группы за пределы прямой видимости. В таком лесу это пара шагов. Поняли?
— Так точно, — ответил Вадковский. Лицевой щиток он залихватски сдвинул на макушку.
— Вот и хорошо. — Трайнис оглядел экипаж. Остановился взглядом на Романе. — Ты у нас тащишь меньше всего вещей.
— Так давайте я...
— Погоди. Дело не в тяжести. Твоя задача — делать зарубки. Махать руками придется постоянно. Если придумаешь другой способ — молодец. Также возлагаю на тебя тыл. Следи. Я буду штурманом.
— А мне? — спросил Лядов.
— Ты умеешь обращаться с пистолетом. На тебе, Слава, оборона, ну и общее знание реалий того времени. Вспоминай все, что знаешь, что нам поможет.
