— Не запутывай себя, — сказал стеллармен. — Спрашивать надо о причинности ваших действий. Это самый уместный вопрос. Не пытайся объяснить случившееся с вами только событиями на Камее, если оно начиналось событиями на Земле. Старайся увидеть пересечения противоречий.
— Кажется, я вас понял, — помедлив, сказал Вадковский. — Мне надо подумать.
Он перебрался к краю окна и затих там, навалившись локтями на бортик.
Стеллармен проводил его внимательным взглядом и посмотрел на небо:
— А что за причина полета была у вас?
— Повторить кое-что из XX века, — нехотя сказал Лядов. Вид у него был смурной — как всегда перед тем, как на него накатывало. Скучно, как будто в тысячный раз, он скомканно повторил всю эпопею.
Секунду стеллармен молчал, потом неожиданно спросил:
— Кто из вас изучал фантастику XX века?
— Никто, — не поворачиваясь, ответил Лядов. — Зачем? Втом-то и суть была — повторить реальное прошлое. Я изучал архивы. Ромка, кажется, что-то такое читал.
Вадковский отлепился от края окна, неловко заговорил:
— Ангрем, есть одна бредовая мысль. — Он помедлил. — Картина получается более стройной, если предположить наличие одной причины, которая изменила биосферу Камеи и позвала Славу в этот полет.
— Молодец.
Роман несмело улыбнулся:
— Но это не моя мысль, вы подвели меня к ней.
— Я только показал тебе невидимые беглому взгляду связи. — Стеллармен показал рукой вдаль. — Птицы.
Над далекими хребтами двигалось дрожащее пятно. Стая пернатых неизвестной породы, покинув место странной летаргии, усердно молотя крыльями, осваивала воздушные просторы родной планеты.
— Камея просыпается, — сказал стеллармен.
В этот момент мир беззвучно качнулся.
Экипаж «Артемиды» тут же притих и стал осторожно озираться в поисках новой напасти. Оглядывались по сторонам очень осторожно, словно резкое движение зрачков могло нарушить некое неустойчивое равновесие. За широким окном ничего не изменилось. Стайка птиц, вытянувшись в линию, повернула на запад и деловито исчезала между хребтами.
— Все, — сказал стеллармен. — Конец. Только что погиб зонд.
— Экипаж, внимание, — прошептал Трайнис.
Лядов поразился бледности, разлившейся по лицу друга. Как всегда профессионал яснее других понимал опасность. Но тут и до Лядова дошло — зонд звездных людей. Наверняка он совершеннее стандартного зонда стандартного корабля, да и, наверное, самого корабля.
— Двадцать тысяч? — спросил Трайнис. — Пять «эм»?
Стеллармен кивнул. Вид у него был отрешенный:
— Я пустил зонд к «Артемиде». Жаль, мы не успели посетить пустыню и полярную шапку, дно океана и систему гигантских пещер. В одном незаметном узком каньончике, сплошь заросшим колючками, с орбиты были замечены упорядоченные структуры — что-то вроде нулевого цикла, фундамента. Единственное подобное на всю планету.
— Все-таки здесь есть следы чужого присутствия? — спросил Вадковский.
— Один каньон на всю планету? Маловато. Скорее всего это разрушенный временем наклонный выход геологических слоев. Но кто знает. Посмотрим, что видел зонд.
Все повернулись к залу. Показа трансляции с борта зонда ждали как приговора. Экран на потолке так и не вспыхнул, а стеллармен вдруг непонятно сказал:
— Уже двадцать минут, — и с невероятной прытью бросился к своему лежаку.
Последовал удар по сознанию и крик:
— Поднимаю корабль. Всем от окна!
Окно было слишком широким, чтобы сомкнуться сразу. Экипаж «Артемиды» пятился, не понимая причин такой поспешности — снаружи спокойно голубел солнечный полдень. Ментальный удар, как всегда, немного оглушил, но они все-таки услышали приближающийся тяжелый хоровой свист рассекаемого воздуха.
Камея кое-чему научила — не размышлять в секунды опасности. Все трое прыгнули в мягкий свет зала, подальше от окна.
Они не успели убежать далеко. В спину ударило воздушной волной. Трайниса с Лядовым бросило за ближайший лежак, Вадковского, бежавшего последним, подняло и швырнуло им на головы. А потом начался грохот.
Прямоугольник окна погас. Вместо голубого неба в проеме возникла темная каменная масса, огромные ноздреватые валуны костяшками кулака каменного великана грубо вперлись внутрь. Кустами брызнули в зал секущие осколки, рванулись серые клубы пыли, с дробным стуком запрыгали, отскакивая от потолка и стен, разнокалиберные темные куски. Они лежали, вжимаясь в пол, закрывая головы руками. Грохот не прекращался. Сверху все время что-то падало, иногда довольно чувствительно.
Раздался скрежет и невыносимо громкий скрип, будто локомотив экстренно тормозил над ухом лилипута, — это корабль продолжал закрывать окно, чудовищным давлением краев рамы кроша камень. Окно снова заголубело — уже уменьшившееся вдвое. Глыба, рассыпаясь на лету, с грохотом сорвалась на плато. На полу под окном остались груды камня. Вокруг висела серая мгла, пыль скрипела на зубах. Зал было не узнать — хаос в мастерской скульптора после объемного взрыва.
Когда все стихло, они осторожно подняли головы. Заслонивший их лежак был усыпан щебнем, а в самой середине, глубоко продавив ложе, уютно разлегся обломок килограммов на двести. Переглянулись. Никого вроде не задело.
Лядов вскочил:
— Ангрем!
Лежак стеллармена располагался далеко от окна, но камни шрапнелью полоснули и по противоположной стене. Стеллармен как ни в чем не бывало полулежал с закрытыми глазами. Вокруг него на лежаке темнели обломки. Прядь темных волос откинулась назад, голова так и осталась повернута вбок под воздействием удара. На лбу, у виска, чернела очень неприятная рана с рваными краями. Левая сторона лица была залита кровью.
Экипаж «Артемиды» чувствовал не постоянное давление ветра, а неровные порывы, пульс загнанного, раненого существа.
Лядов и Вадковский вскочили. Трайнис железными руками неожиданно задержал их:
— Не мешайте. Дайте взлететь.
Корабль неровно дрожал.
Окно почти закрылось. Корабль качнуло. Со всех сторон раздался шорох, глухой стук — сдвинулись, поползли по полу, упали с возвышений каменные обломки. Корабль накренился в другую сторону. У Трайниса глаза на лоб полезли — не работало зануление гравитационного поля. В этом невероятном корабле — и вдруг что-то не работает!
Корабль начал раскачиваться. В узкой щели, оставшейся от окна, мелькнуло небо, освещенное солнцем плато, снова небо. Темная масса с тяжелым шорохом сорвалась с макушки корабля, на несколько секунд затмив горизонтальную голубую амбразуру. Похоже, корабль накрыло целой скалой. Пол дернулся, снаружи донесся грохот и стих — стена сомкнулась.
Ангрем, не открывая глаз, медленно повел головой, мучительно рвя невидимые путы. Корабль дрогнул. Неожиданным толчком всех усадило на пол. Ангрем дернул головой назад. Мощная перегрузка уложила всех — кого ничком, кого на лопатки.
Трайнис, не говоря ни слова, вдруг проворно пополз по усыпанному камнями полу к лежаку стеллармена.
— Ты куда? — крикнул Вадковский.
Лядов попробовал встать, и тут же упал, распластавшись как лягушка, больно врезавшись всем телом в разбросанные камни. Они переглянулись с Вадковским и, даже не будучи звездными людьми, поняли друг друга без слов: защитная система Камеи почти одолела совершенный корабль совершенных людей.
