и неспособен к бою!
На полевых работах мальчишки рязанские следили за окрестностью с вершин высоких деревьев: не подступиться находнику незамеченным. А отцы их и старшие братья рогатины, мечи и щиты к сохам и лошадям приторачивали, чтоб всегда под рукой оружие иметь. Даже особую упряжь изобрели жители земли Рязанской. Мгновения требовались, чтоб выпрячь лошадь из сохи, телеги, плуга и уже верхом, во всеоружии, быть готовым к бою.
Обитателей этого княжества, особенно самых южных его областей, можно было уподобить засечным казакам, появившимся на рубежах Русского государства позже, через много лет. Разница была только в одном: рязанцы сами себя кормили трудами великими и от врагов отбивались.
Алчные-соседи хотели бы прибрать к рукам благодатный край героических людей. Ордынцы — чтоб сборщиков дани посадить хотя бы по градам и весям. А соседние русские княжества — чтоб стать сильнее с приобретением таким и силой новой объединить под десницей своей всю Русь!
Впрочем, с такой же целью поглядывал на соседей и сам Олег Иванович — великий князь Рязанский. То отбиваясь от ордынцев, то мирясь с ними, он искал союза с другими русскими великими князьями, но в кабалу им не давался. Тем более у рязанцев был гневный повод не очень-то считаться с мнением властителей Северо-Восточной Руси: в 1237 году могучий князь Владимирский Юрий Всеволодович оставил Рязань одну перед Батыевыми полками. И более страшного и опустошительного нашествия не испытала тогда ни одна русская сторона. На Рязанской земле тогда погибли почти все!..
Олег Иванович ехал верхом на могучем соловом коне во главе небольшой дружины витязей. Впереди открылась река Воронеж. Весть о новой замятие в Золотой Орде позвала его сюда. Долгий боевой опыт говорил полководцу: если что-то происходит рядом с рубежами его земли в Великой степи, то самое малое — ожидай набега! Тем более июнь минул, июль месяц к середине подошел. Вода в реках давно спала, леса и засеки подсохли, пути открылись. Рязанцы хорошо знали, что Араб-Шах неподалеку обосновался — в Гюлистане ал-Джедиде. Свирепый степной воитель, конечно же, не замедлит при первой возможности расквитаться за весеннее поражение. Купцы, разведчики и просто перебежчики-доброхоты сообщили: воинов у Араб-Шаха Гияс-лид-Дина прибавилось, но его похвальба — «на Асторкан пойдем!» — так и осталась пустыми словами. Султан даже в столицу свою идти побоялся, ибо на пути его стоял незадачливый мурза Бегич с пятью туменами и тоже жаждал отмщения за прошлогодний разгром. Наученный горьким опытом, полководец Мамаев войско свое держал в кулаке неподалеку от города Укека, готовый ударить в левое крыло войск Араб-Шаха, если тот двинется к югу.
Поскольку сам Мамай-беклербек вмешаться в события не мог, ибо опять сцепился с непокорным Идиге-ханом, то два врага стали искать союзников сами. Бегич прислал своего киличу к Олегу Рязанскому, а «великий султан» Араб-Шах Гияс-лид-Дин Муззафар просил подмоги у литовского Великого Князя Ягайлы Ольгердовича. Литве со своими бы междоусобными делами управиться, поэтому, кроме обещаний, она ничего предложить Араб-Шаху не могла. Тогда правая рука султана, его великий карача Аляутдин-мухтасиб в Тверь подался. Михаил Александрович принял мурзу почетно, напоил до колик, кольчугу и меч подарил, но... Тверь в то время смотрела на окружающий мир глазами Мамая — значит, Араб-Шаха врагом считала. Великий карача дальше коней погнал. Властитель Московско-Владимирской Руси Дмитрий Иванович посла султанова выслушал равнодушно, поить не стал и даже не покормил, подарков не дал и даже не пообещал ничего...
Великий князь Рязанский с послом мурзы Бегича говорил вежливо, но не удержался и напомнил о весеннем прорыве Араб-Шаха на его землю:
— Хозяин твой мог ударить по нашему общему врагу, и еще тогда мы одолели бы его. Чего ждал Бегич-бей?.. Кто кого победит, чтоб добить слабого?
Нагруженный подарками, но раздраженный неудачной миссией, Бегичев посланник отбыл к своему «мудрому и дальновидному» господину...
Олег Иванович стоял на берегу Воронежа и думал как раз об этом, глядя в заречную даль. А там вдруг пыль восклубилась. Дружинники мгновенно вырвали из саадаков мощные луки. Князь был спокоен: бродов через реку здесь не было и его три сотни всадников могли расстрелять в воде и тысячу самых могучих богатырей.
Когда несколько сот кочевников осадили взмыленных лошадей у самой кромки противоположного берега, руссы узнали в них по коротким архалукам воинов-ордынцев Араб-Шаха. Однако среди них были и рязанцы из дальнего степного дозора.
«Мирные, — успокоился князь, — раз наши с ними».
Но витязям татары мирными не показались, потому что были возбуждены до предела и кричали о чем-то все сразу — не понять ничего. Кочевые воины с тревогой оглядывались назад, словно опасаясь погони. Дозорные рязанцы пытались ринуться в реку, чтобы переплыть к своим, но ордынцы не пускали их.
«Что-то грозное случилось в Орде», — понял Олег Иванович и махнул рукой, приглашая незваных гостей на этот берег.
Татары, а вместе с ними и дозорные, не раздумывая, бросились в воду, поплыли.
Вскоре перед великим князем Рязанским предстал мокрый приземистый ордынец с посеченным хмурым лицом и в богатом ратном одеянии. Заговорил он не столь заносчиво, как привыкли говорить с русскими князьями татарские мурзы и темники.
— О-о Султан Урусии, — сразу повысил Олега в звании хитрый степняк, — сто лет жизни тебе! Я, Сагадей-нойон-бей, припадаю к твоим стопам... — Но к стопам не припал, на коне продолжал сидеть, хотя голову склонил. — О-о урус-коназ, прими меня и батыров моих под твою могучую руку! Мы будем верным и послушным мечом твоим!
Олег Иванович вздрогнул, услыхав это имя: Сагадей-нойон был правой рукой Араб-Шаха, и весенний набег на Рязанскую землю проходил не без его активного участия. «Башку ему снести?» — молнией промелькнуло в голове. Но князь погасил вспыхнувший было гнев и спросил спокойно:
— Что у вас произошло?
— Мы разбиты! На нас напал паршивый ублюдок Мамая мурза Бегич. Была страшная битва неподалеку от Гюлистана ал-Джедида. Батыры Великого Султана Араб-Шаха Гияс-лид-Дина дрались мужественно. Но нас оказалось слишком мало перед шестью туменами врага...
— Где сам Арапша-салтан?
— Могучий Муззафар пал в битве! О Аллах, прими его в райских садах своих!
«Вот это да! — переглянулись руссы. — Опять власть в Орде меняется, снова кровь татарская льется. Поистине не ведаешь, в какую сторону глядеть».
— Как это произошло?
— Араб-Шах-султан храбро рубился впереди своих батыров, побуждая их к мужеству. Сразу два копья пропороли его могучую грудь.
— Что ж мне делать с вами? — задумался великий князь Рязанский.
Татары, сообразив, что вот именно в эти мгновения решается их участь, побросали мечи, саадаки, копья и щиты к ногам великокняжеского коня, слетели с седел, пали на колени и в мольбе простерли руки к недавнему своему врагу. Только Сагадей-нойон, сойдя наземь, остался стоять на ногах...
— Прикажи, княже, зарубить всех, — услыхал Олег Иванович шепот за спиной. Обернулся. Встретил пронзительный и неумолимый взгляд воеводы Василия Савела, который продолжал: — Мало ли горя принес нам мурза сей вместе с Арапшей-салтаном? Убили одного гада, так поделом ему. И этого кровопивца надобно головы лишить. А потом, к чему нам с самим Мамаем сводиться бранно? Ведь Бегич его темник, а этот мурза Сагадей — лютый враг эмира.
— Бегич нас и так в покое не оставит, — столь же тихо ответил воеводе князь. — Победа над Арапшей-салтаном вскружит ему голову. Со дня на день надобно ждать полки Бегичевы на Рязанской земле. Что я, татар не знаю? Бегичу в деле сем и Мамай не указ!
— Все равно прикажи зарубить их. Окромя добра, никакого худа от этого не содеется. Нынче они у тебя приюта просят, а завтра, не моргнув глазом, глотку перегрызут. Мне они тоже ведомы, ордынцы! — настаивал Василий Савел.
На этот раз Олег Иванович не стал отвечать ему, обратился к степнякам:
— Я приму вас в подданство свое с условием: все вы должны принять веру православную.
