собой смертную кару. И за примером далеко не ходить — вон он, на вершине холма, со стрелой в сердце!
— О-о Бог Неба! Человек, дерзнувший поднять руку на святую птицу, идет к тебе для справедливого суда по воле всех нас, твоих смиренных рабов! Прими крылатого сына своего, царя всех птиц! Не гневайся на нас! Ниспошли нам благоденствие на этой земле и божественной волей своей дай нам мужество в битвах и победу над урусами!
Урак принял факел от жреца и положил его к подножию трона. Пламя быстро охватило сухое дерево. Каган-беки и жрецы отступили на семь ритуальных шагов.
От нестерпимого жара руки мертвого ал-арсия поднялись вместе с пылающим орлом. Казалось, что объятая пламенем птица машет крыльями, летя в неведомую даль. Добрый знак — Тенгри-хан принимает жертву! Кочевники радостно зашумели.
Вскоре в разгуле пламени уже нельзя было что-либо различить. Огонь хлестал вверх и в безветрии был похож на гигантский цветок, живой и веселый...
Вдруг толпа ахнула. Устремив персты вверх, люди вопили от восторга — над курганом, в голубой высоте, величественно парил беркут!
Многие истинно верующие в этот миг заколебались: аллах аллахом, а могущество древнего бога кочевников Тенгри-хана вот оно, налицо!
Когда костер прогорел, тысячи воинов без шлемов с опущенными головами чередой в несколько рядов пошли через вершину кургана, и каждый высыпал на прах орла и ал-арсия щит земли.
Каган-беки Урак сидел на тонконогом Кара-Балаше, погруженный в свои мысли.
...Более десяти лет спокойно смотрел он в сторону Урусии. Но страшного лесного медведя все время дразнил и тыкал копьем в бок жадный и свирепый тумен-тархан Харук. Один из его последних набегов на земли урусов был особенно жестоким. Десять тысяч воинов тархана на несколько дней осадили Куяву. Но в тот год никто из них не вернулся к своим очагам — тумен пропал без вести. Сам Харук возвратился только через три года, оплатив свою свободу десятью тысячами золотых динаров.
Тогда Урак не придал этой потере особого значения — Харук тархан всегда был дрянным полководцем.
Пять лет назад Харук решил, наконец, рассчитаться за давний позор поражения и снова вторгся в пределы Урусии. Через неделю незадачливый тархан принес на плечах своего разбитого воинства беду в земли Хазарии — урусы обрушили огонь и меч на хазарские станы. Впереди пяти тысяч закованных в броню богатуров ехал юный сын каганши Ольги — коназ Святосляб!
Крепость Чугир первой испытала на себе яростное возмездие — урусы не оставили от нее камня на камне. На следующий день рыжебородые богатуры осадили крепость Харук-хан. Хазары упорно сопротивлялись, могучая твердыня держалась. Узнав о малочисленном войске урусов, Урак послал на помощь осажденным тумен всадников под началом смелого и умного тумен-тархана Хаврата. Через десять дней кагану-бски донесли, что хазары наголову разбиты, а от Харук-хана остались одни головешки да груды закопченных камней. Что до коназа Святосляба, то он с богатой добычей, ведя в обозе пять тысяч пленных, не спеша возвращается в Куяву.
Каган не поверил гонцу и за черную весть собственноручно отсек ему голову. Но зря он поторопился — к вечеру на взмыленном коне прискакал сам Хаврат-эльтебер и подтвердил слова гонца. Голову тумен- тархана ценили выше, поэтому она осталась на месте.
Собрав двадцатитысячное войско, Урак сам возглавил набег на земли Урусии, с тем, чтобы примерно наказать юного коназа. Но неподалеку отПуресляба коназ Святосляб устроил многоопытному хазарскому военачальнику неожиданную ловушку, переманив на свою сторону сильный печенежский отряд. Хазарское войско было почти полностью истреблено, а сам Урак едва ускакал от беды с сотней тургудов.
Вот когда Непобедимый и Разящий не на шутку испугался. Он призвал жрецов, просил их, чтобы поведали они словами древних хазарских богов, какие беды грозят стране в будущем, что ждет его самого, откуда может нагрянуть беда. Жрецы вызвали из земли кровавый дым, вода окрасилась в багровый цвет: в мрачных клубах пара и дыма метались молнии. Ведуны предсказали скорую кончину власти Урака и страшные бедствия для всей Великой Хазарии.
— Беда грядет от захода солнца! — закончили они.
— Что дальше? — с тихой яростью спросил жрецов каган.
— Дальнейшее сокрыто от глаз наших завесой неведомого, — уклончиво ответили они.
— Я велю снести ваши ослиные головы! Палача сюда!..
Но когда появился палач с широким кривым мечом в узловатых руках, небо неожиданно раскололось с ужасающим грохотом, померк свет полудня, о землю шлепнулись крупные градины, никем доселе невиданные. Урак испугался зловещего знамения, гнев его мгновенно угас, и он униженно просил жрецов остановить бедствие.
Градины с детский кулак величиной покалечили множество овец на пастбищах около Саркела. Ледяные камни грозного Тенгри-хана обрушились на людей, и немало кочевников было жестоко ранено.
Урак поверил предсказанию. Но, будучи человеком смелым и деятельным, он решил бороться до конца: сокрушить страну ненавистных урусов и убить Святосляба, так много насолившего ему. А там — пусть исполнится воля богов, он безропотно примет свой жребий...
После поездки в Романию урусской каганши Ольги, в Куяву прибыли послы царя Константина, передали слова его:
— Я тебе много дарил, потому что ты говорила: «Как возвращусь на Русь, пришлю тебе богатые дары: рабов, воску, мехов и войско в помощь».
Как император одарил урусскую каганшу, Урак знал хорошо. Северную царицу во дворце ромейского властелина приравняли к высшей дворцовой знати, подарили полторы сотни золотых монет и серебряное блюдо. Каган-беки долго смеялся над жадностью Константина — Ольга, владеющая пределами, в два раза большими, чем Византия, могла бы всю столицу ромеев устелить драгоценными мехами. Его удивило, что урусская каганша вела себя в Кустадинии тихо, и только глаза ее вспыхивали иногда, словно у дикой кошки.
Урак заранее предсказывал, каким будет ответ ромейскому царю, и не ошибся. На притязания императора Ольга гордо ответила:
— Когда ты столько же простоишь у меня в Почайне-реке, сколько я стояла в гавани царьградской, тогда дам обещанное!
Стоит ли говорить о том, что послы Константина, прежде чем услышать ее ответ, простояли у крепостных ворот несколько месяцев и возвращались к своему повелителю уже по снегу.
Оскорбленный император ромеев прислал кагану-беки Ураку триста тысяч золотых динаров (поистине, жадный платит дважды!) и просил сосредоточить всю военную мощь Хазарии против Руси. Льстивый царедворец Калокир заверил Урака, что хазарам помогут печенеги (опять плати, император!).
Каган-беки Урак узрел в этом божественный знак судьбы — настало, наконец, время покончить с могуществом грозного соседа, вернуть Хазарии ее былую славу. Мысленному взору Урака представились несметные толпы колодников, со стоном прокладывающих рабские сакмы из Урусии, Мизии, Печенегии. Да и сможет ли после победы Урака над Урусией сопротивляться его грозным туменам и сама надменная Романия?
Каган даже глаза зажмурил — видения его были так ярки и красочны...
На третий год каган-беки Урак, сговорившись с печенегами, повел орды на Русь. Но поход сразу начался не так, как было задумано. Всего две недели его богатуры на земле урусов, и уже такие потери: четыре тысячи воинов остались только перед Пуреслябом. А разгром на реке Юзуг? Если бы не доблестный тумен-тархан Санджар-эльтебер, он сам наверняка попал бы в плен! — сохрани Аллах от этого... Неделю назад пять тысяч печенегов ушли через леса в обход Куявы, и до сих пор от них ни слуху ни духу.
Правда, вчера, наконец, удалось взять и разрушить крепость Язину, прорваться на поле Богатуров. Теперь огромное войско Урака стоит перед главными воротами Куявы, где засел сам каган урусон Святосляб. Завтра он должен быть сокрушен. Завтра, и ни днем позже! Нужна большая победа, она притягивает даже самых осторожных! Проклятый Пуресляб все еще держится, хотя богатуры Урака штурмуют его непрерывно.
