его между собой берсерком[99].
На желтом парусе за спиной воеводы изображен лик Ярилы, а в верхнем правом углу —личный знак полководца: летящий сокол над перекрестьем из двух молний.
Недавние события бередили душу прославленного военачальника Киевской руси.
Дружине его не пришлось обнажать мечи на Древлянской земле. Когда флот подошел к Искоростеню, его встретили знатные древляне вместе с князем Дубором. Все, более ста человек, стояли на коленях с непокрытыми головами. Перед ними — плаха и блестящий топор с широким лезвием. Чуть в стороне валялись четверо связанных людей нерусского обличья в дорогих изодранных одеждах. Лица чужеземцев были в кровоподтеках и свежих рубцах.
— Каемся в содеянном перед великим князем Святославом Киевским и перед тобой, князь Свенельд, — громко нараспев начал бородатый древлянский вождь Дубор. — Немский царь Оттон вскружил посулами свободы головы дурные. А сей посланник латынянский именем Адельберг, крамолу сеял на Русской земле! — Дубор указал на одного из связанных, дородного германца с выбритой макушкой. — Сей латынянин, — продолжал князь, — сказывал люду древлянскому речи чудные про новую веру в единого бога Креста и звал порушить капища Перуна, Стрибога, Велеса и других богов русских. Молитву богу своему велел сказывать тарабарским языком, а смердов стращал пришествием воев немских и...
Свенельд засмеялся вдруг и сказал громко:
— Вот и дождались пришествия. — Он указал на свои сверкающие кольчугами и копьями полки. — За что ж вы прорицателем многомудрых повязали, ведь они правду рекли?
Бояре древлянские побелели с лица. Дубор, запнувшись, продолжал:
— Люд — древлянский... узнавши, што сила козарская собралась под Киев-град, осерчал зело. Лесовики взъярились да и наклали иноземцам по холкам. Еще ранее латыняне в сказках своих ненароком стращали нас також пришествием хакана казарского. А дыма без огня не бывает! Видать, царь немский Оттон да хакан У рак в одну дуду дуют, штоб корень русский известь. — Дубор смело поднял глаза на страшного киевского воеводу и твердо закончил: — Топор на плахе, пресветлый князь Свенельд! А посему ждем казни аль милости по воле твоей!
Бояре уткнулись лбами в землю и покорно обнажили шеи. Свенельд, скрестив руки на груди, смотрел на них из-под насупленных мохнатых бровей. Ледышки его северных варяжских очей холодно поблескивали:
— Отколь весть о козарах?
— Свиток при сем немце найден, пресветлый князь. Нашенский искусник в письме болярин Оскарь поведал, што в свитке начертано. — Он протянул Свенельду свернутый в трубку пергамент.
Воевода развернул свиток и, далеко отставив его от глаз, стал читать. Древлянские князья и воеводы зашептались — виданное ли дело, чтобы знаки на коже ведать, да еще с чуждого языка. Боярин Оскарь на древлянской земле за умение читать и писать почитался выше волхва Перунова...
— Встаньте! — сказал Свенельд, закончив чтение. — Словом великого князя Святослава Киевского и всея Руси милую вас и гнев свой слагаю!
— Слава тебе, пресветлый князь Свенельд! Добром отплатим за ласку твою!
— Не тому славу поете! — нахмурился воевода.
— Великому князю Стольнокиевскому Святославу слава! — воскликнули разом древляне.
Свенельд с усмешкой обвел всех взглядом и, указав на пленников, молвил:
— А этих — под стражу! Ужо яз с ними потолкую... А сейчас доставьте съестной припас дружинам моим! — Свенельд обернулся к отрокам: — Полки на берег!
Прямо под открытым небом древлянские воины спешно устанавливали дубовые столы, наваливали на них печеную дичину, лесные плоды, ставили бочонки с брагой и вареным медом. Вспыхнули костры. Киевские дружинники сходили на берег и отрядами по тысяче человек расходились на указанные Свенельдом места.
— Гуляйте, да с осторожкой! — передавался строгий приказ воеводы. — Пей, да не напивайся! Трапезу водить попеременке да быть начеку...
Свенельд хорошо помнил, какой пир закатила княгиня Ольга древлянам на этом самом месте — вон он: курган, насыпанный над прахом князя Игоря.
Около двадцати лет назад великий князь Киевский Игорь объезжал полюдьем древлянскую сторону, за месяц до этого заплатившую дань Свенельду. Обиде древлян не было предела. Но, страшась сильной киевской дружины, дань лесовики отдали находнику с юга безропотно.
Откупились жители Искоростеня, столицы древлянской щедро и с облегчением проводили киевского князя восвояси. Дружина по легкому снежку не спеша шла в город Любеч продолжать полюдье. Гриди были веселы, а Игорь хмурился — добыча не казалась столь богатой, как его дружинникам, так как по уговору половину полученной дани он должен был отдать Свенельду: Древлянская земля уже пять лет была кормилищем варяжского конунга на русской службе.
Через день пути великий князь сказал:
— Езжайте, а яз с десятком гридей вернусь и доберу дани. Через седьмицу догоню вас в Любече.
Свенельд попытался обуздать жадность Игоря. Призывал к благоразумию. Говорил, что неспокойно на земле древлянской: долго ли до беды.
Хитрый варяг знал, что упрямый и завистливый князь никого не послушает и отговор только распалит его. Так оно и вышло. Игорь заносчиво ответил:
— Грозно имя мое! Сам царь ромейский меня страшится. Посмеют ли ослушаться робкие древляне? Трогай! — и скорой рысью поскакал обратно в сопровождении десятка дружинников.
Древлянские доглядчики поспешили к своему князю. Маленький отряд лесовики перехватили в трех верстах от Искоростеня — со всех сторон перед киевскими воинами упали вдруг деревья. Двое дружинников были раздавлены вместе с конями.
Игорь и его стража обнажили мечи, но лесовики не показывались. Только из заснеженной чащобы вылетали со свистом тяжелые стрелы...
Через час Игорь остался один. Тогда со всех сторон на него бросились одетые в медвежьи шубы, в колпаках из волчьих шкур лесные охотники. Князь, белкой вертясь в седле, успел зарубить пятерых. Но вот оглушенный дубиной конь его грохнулся оземь. Еще четверть часа понадобилось древлянам, чтобы обезоружить и связать киевского князя. На нем не было ни единой царапины — древляне сберегли его живым и невредимым. Тогда подошел к Игорю древлянский князь Мал, одетый так же, как его дружинники.
— Ты волк, князь из Киев-града! — сказал он. — Мало ли дани взял ты с нашей земли? Отдали тебе все безропотно, ако овцы. Но ненасытна утроба твоя. А коли уж волк повадился по овцы, то разбоя не бросит, пока не передушит всех. Значит, надобно убить «олка. — Он обернулся к охотникам: — Дайте ему смерть по обычаю нашему!
Лесовики схватили Игоря, и он, чуя конец неминучий, крикнул с угрозой:
— За смертию моей, князь Мал, твоя грядет! Остерегись мечей киевских!
— Што будет, то Велес воздаст нам по трудам нашим. А ты получи отмерянное тебе судьбиной твоей.
Между тем древляне пригнули два дерева, привязали к их верхушкам ноги Игоря и по знаку Мала отпустили. Душераздирающий вопль сорвал шапки нестойкого южного снега с ближайших кустов и деревьев. Эхо закатилось в дебри и умолкло.
Лесовики, хмурясь, сняли доспехи и одежду с убитых киевских дружинников. Неслышно ступая след в след, исчезли древляне в темной чащобе, унося тела своих зарубленных товарищей.
Вскоре на этом месте дрались волки, дел я добычу, жадно глотали кровавый снег и косили яростными глазами вверх, где их крылатые сотрапезники с карканьем правили бранчливую тризну по некогда могущему владыке Русской земли...
Весть о гибели великого князя не скоро долетела до столицы. Только на пятнадцатый день прискакал в Киев гонец из древлянской земли и, сказавшись отроком Игоревым, поведал Ольге:
— Сложил буйну голову любый осударь наш и супруг твой Игорь, сын Рюриков, под Искоростенем! Один— яз жив остался. Прости.
