на стене лежит заклятие самого аллаха всемогущего и всевидящего? Скажите всем в Саркале, что коназа Ядре выпустили из темницы за золото вот эти изменники!
Стражники поняли эти слова как приговор и возопили о помиловании.
— Что ж вы стоите?! — прикрикнул Асмид на своих тургудов. — Тащите их на площадь и срубите головы! Пусть все видят, как я караю продажных глупцов!
Тургуды схватили осужденных. Те продолжали громко вопить о пощаде.
— Если найдете у них золото, можете взять его себе! — напутствовал каган своих телохранителей.
Когда невинных уволокли и вопли их постепенно заглохли вдали, властитель с усмешкой посмотрел на ханов.
— Амурат! — позвал он.
Бек подошел, почтительно склонил голову. Асмид стал говорить ему вполголоса:
— Я попытаюсь выбраться из крепости. Пойдешь со мной, я покажу тебе потайной ход. Но ты останешься здесь и будешь защищать Саркел. Я скоро приведу сюда тумены и расправлюсь с каганом Святослябом. Если ты продержишься десять дней, я сделаю тебя тудуном Тама-тархи.
— Приказывай, о Великий! Повеление твое будет исполнено! Ты можешь положиться на меня, о Могучий! Спеши! Мы будем яростно сражаться и ждать подмоги!
— Пошли! — Асмид взял бека за рукав и увлек за собой. — Смотрите тут за урусами! — приказал он на прощание ханам.
Те склонили головы в знак понимания и исполнения кагановой воли.
Асмид подвел Амурат-хана к заветной дверце, отомкнул замок.
— Посвети!
Бек просунул факел в проем. Каган взял из ниши в стене пустой бурдюк и стал осторожно спускаться по осклизлым каменным ступеням вниз, в черную воду.
— Прощай, Амурат-эльтебер! Об этом ходе никому не говори!
— Прощай, о Могучий! Да сохранит тебя аллах! Никому не скажу, будь спокоен.
Асмид спускался все ниже. Вот он ступил в воду, погрузился по пояс, глубже, нащупал ногой конец лестницы и, прежде чем нырнуть, остановился, подумал и приказал беку:
— Ты подожди здесь на всякий случай. Досчитай до тысячи и если я не вернусь, значит, аллах увел меня от беды.
— Хорошо!
Асмид нырнул. Через мгновение он высунул голову у подножия башни, прислушался. Ночь тихо струила лунный свет. Природа дышала покоем. Только река журчала Да на острове гомонили урусы. Беглец осмотрелся, приложил к губам сосок и стал надувать бурдюк...
Вдруг совсем рядом ему почудился тихий всплеск.
«Рыба!» — подумал Асмид, хотя сердце в груди заколотилось гулко и часто.
Он некоторое время стоял, прислушиваясь. Привыкшие к темноте глаза быстро обшаривали густую тень от башни. Но все было спокойно... Беглец продолжал начатую работу. Бурдюк, раздуваясь, заслонил от него левую сторону обзора, и это едва не погубило кагана. Слишком поздно заметил Асмид, как стремительная тень, прошумев водой, метнулась к нему. Хазарин от неожиданности вскрикнул, бросил в напавшего бурдюк и нырнул под башню. Уже в воде он почувствовал, как кто-то цепко схватил его за лодыжку левой ноги. Асмид отчаянно лягнул свободной ногой, попал каблуком по чему-то твердому. Жесткая хватка ослабла, и Асмид, отплевываясь, вынырнул уже в чреве стены. Во время короткой борьбы вода попала в легкие, и каган не смог сразу позвать на помощь. Не мог он и с места двинуться...
Вдруг кто-то толкнул его под водой в ноги. Асмид, словно змеей ужаленный, выскочил из воды на лестницу.
— Тревога! — прохрипел он.
И в следующее мгновение от непередаваемого ужаса голос кагана прорезался, и гулкое эхо подхватило отчаянный вопль:
— Тревога-а-а!
Амурат-хан как раз в этот момент запер дверь и сделал первый шаг, чтобы уйти. От крика изнутри потайного хода руки богатура задрожали: он не сразу смог протолкнуть ключ в замочную скважину и отвалить стальную створку. Изнутри по ней сильно ударили. Наконец дверца распахнулась. Факел вырвал из темноты мокрую фигуру кагана-беки в одном сапоге. Властитель хазарский с ужасом показывал рукой вниз и не мог выговорить ни единого слова. Амурат-хан пропустил начальника вперед, выхватил из ножен меч, устремил конец его в темноту хода и прогремел:
— Богатуры! Сюда!
Каган стоял, прижавшись спиной к каменной стене коридора. Скрывать теперь потайной ход из крепости было бессмысленно. Хладнокровие стало возвращаться к Ас-миду, и он громко вторил призыву своего бека.
На зов, звеня броней и оружием, спешили воины. Яркий свет залил коридор. Амурат-хан бросил свой факел вниз, в густую тьму хода. Тот покатился по крутой лестнице, на миг осветил чье-то страшное бородатое лицо и, зашипев, погас. Асмид вырвал у ближайшего воина копье и с силой метнул его во тьму. Там что-то шумно колыхнулось. Несколько факелов полетело в проход. Но в воде уже никого не было.
— Тащите сюда побольше камней и засыпьте эту лестницу! — уже спокойным голосом распорядился каган — Амурат-хан, проследи!
Асмид уже прошел половину коридора, но, вспомнив о чем-то, поспешно вернулся.
— Амурат, оставь здесь за себя кого-нибудь. А сам проверь во всех башнях, нет ли еще где таких ходов. Если найдешь, прикажи засыпать!
— А может быть...
— Нет! — угадал его мысль Асмид. — О них всех наверняка теперь знают урусы...
— Слушаю и повинуюсь, о Мудрейший! — ответил бек Саркела и тотчас поспешил исполнять повеление.
Асмид, накинув на мокрую одежду архалук Амурат-хана, не замечая, что только одна нога его в сапоге, поднялся на площадку северной башни.
Глава третья
Богатый Итиль-кел себя бережет
Итиль-кел жил тревогой. Нынешним летом в нем на удивление много оказалось народу. Обычно одни купцы да кагановы сборщики налогов оставались, а теперь... Как оказалось, только половина кочевников отправилась по весне на далекие предкавказские пастбища вслед за своим живым Богом — Шад-Хазаром Наран-Итилем.
Имам Хаджи-Мамед долго не мог понять, в чем тут дело. Потом сообразил: огромное число мятежных бедняков ушло к тюркам-огузам, а оставшиеся — их родственники — выжидали, когда все войска кагана- беки Асмида уйдут из города, чтобы захватить власть. Но тот оставил в столице и у стен ее целый тумен во главе со свирепым Гариф-тарханом. Как бы теперь этот тумен пригодился под Саркелом, но толстосумы потребовали сильной охраны и военный предводитель хазар, скрипя зубами, вынужден был согласиться на это. Грозой пахло с востока, откуда могли прийти куманы, тюрки-саманиды, баяндеры, и бедняки понимали, что из-за глупой политики Асмида может настать момент, когда им самим придется встать на защиту собственных очагов. Особенно купцы остро чувствовали опасность, поэтому они сначала тайно, а потом и явно стали нарушать запрет властителей Хазарского каганата и завозить оружие в Ханбалык — восточную торгово-ремесленную часть Итиль-кела. Кендар-каган Азиз, оставшийся на лето властелином столицы, смотрел на это сквозь пальцы.
«Пусть сами себя защищают, — думал о ремесленниках и мелких торговцах Азиз. — Потом, когда Асмид с войском вернется, оружие у неверных опять отберем...»
И имам Хаджи-Мамед на этот раз с войском на Русь не пошел, на немощь сослался. Но он слукавил:
