— В самом деле? Собственные деньги, о которых папочка не знает?
— Я уже взрослая. Отец давно меня не контролирует.
— Даже сейчас? Тогда зачем у вас эти штуки под перчатками?
Она бросила быстрый взгляд на свои руки и машинально прикрыла ладонью компьютер и браслет безопасности.
— Я взяла их на всякий случай. Они не имеют никакого отношения ни к моему отцу, ни к его людям.
Я скептически улыбнулся.
— Ваш отец — человек самых широких возможностей. Одна из этих красивых безделушек наверняка используется для того, чтобы следить за вами, куда бы вы ни направились. Если бы моя система безопасности была чуть менее совершенной, ваша передавала бы ему все, что здесь говорится.
Анетта Соболь спрятала руку с электроникой за спину, словно надеясь, что так я скорее забуду о существовании следящих устройств. Однако этот жест лишь напомнил мне, что, когда моя система обезвредила ее браслет безопасности, Анетта никак не отреагировала. Мисс Соболь, бесспорно, была умна, но я все-таки не мог понять ее мотивов.
— Ступайте отсюда, — сказал я. — Поезжайте домой и обратитесь к папочке. А если вам так не хватает семейного тепла, могу посоветовать выйти замуж и нарожать побольше детей. В конце концов, наймите какую-нибудь женщину, чтобы она играла роль вашей матери. Если вам зачем-нибудь нужен генетический код вашей мамы, побеседуйте с вашим семейным врачом: у него должны быть все необходимые сведения — все, что вы желаете знать, и даже то, чего не желаете… И наконец, если вам просто хочется избавиться от опеки отца, не торопитесь швырять миллионы на ветер — попробуйте прежде поговорить с ним по душам. Быть может, он выполнит вашу просьбу, и совершенно бесплатно… — Я немного подумал и добавил: — А если, паче чаяния, вы вознамерились позлить своего отца, то, думаю, своего уже достигли. Об этом, во всяком случае, вы узнаете даже скорее, чем рассчитываете.
Визитерша прищурилась:
— Вы так уверены в себе, мистер Флинт.
— Наверное, это единственное, в чем я могу быть уверен по-настоящему, — ответил я, ожидая, когда девица уйдет.
Но она осталась. Девушка долго смотрела на меня, и в ее глазах я заметил холодность и силу, каких, по правде говоря, не ожидал увидеть. Можно было подумать, что она пытается оценить меня и с каждой минутой все больше убеждается, что я совершенно не тот человек, который ей нужен.
Впрочем, я не имел ничего против. Мне было абсолютно безразлично ее мнение. Мне хотелось лишь одного — чтобы она поскорее перешла к сути дела. Тогда я с чистой совестью мог бы вышвырнуть ее за дверь.
В конце концов Анетта Соболь вздохнула и скривила губы так, словно только что съела что-то очень кислое. Затем она огляделась по сторонам, явно разыскивая второй стул. Но ни кресла, ни даже простого табурета или скамьи в конторе не было — я не люблю, когда мои клиенты сидят. Ни один из них не должен чувствовать себя комфортно в моем присутствии.
— Ну хорошо… — сказала она, и я сразу заметил, что ее голос звучит немного иначе. Теперь в нем появились уверенность и пафос, которых раньше не было или, точнее, которые она ловко скрывала. Я с самого начала знал, что ее бросающаяся в глаза робость, нерешительность и попытки говорить намеками были лишь частью хорошо продуманной игры. Теперь мое подозрение превратилось в уверенность.
— Ну хорошо, — повторила мисс Соболь. — Я пришла к вам только потому, что вы, похоже, единственный, кто способен решить эту проблему.
Я криво ухмыльнулся.
— Вы мне льстите. К тому же не очень умело.
— Боюсь, что это правда, как ни неприятно мне это признавать.
Я покачал головой.
— Поисками Исчезнувших занимаются десятки, если не сотни людей. Конечно, не все они отличаются достаточно высокой квалификацией, но зато большинство из них оценивает свои услуги значительно дешевле, чем я. — Я улыбнулся как можно прохладнее. — Кроме того, у них в конторах есть кресла для посетителей.
— Очевидно, они дорожат своими клиентами. И уважают их больше, чем вы.
— Да, только это делается за счет тех, кого они разыскивают.
— Не стоит вдаваться в вопросы этики… — Она вздохнула. — Впрочем, не стану скрывать: я пришла к вам только потому, что вы, похоже, один из немногих Мастеров, кто имеет хотя бы приблизительное понятие о порядочности.
— Вам нужен порядочный Мастер возвращений? — Почему-то мне не особенно верилось, что женщине с таким властным и сильным голосом нужен человек, который имеет представление об этике и порядочности. — Или это очередной хитрый ход, чтобы заполучить меня?
К моему удивлению, Анетта Соболь улыбнулась. Впечатление было, без преувеличения, потрясающее. Улыбка вернула ее взгляду живость и даже заставила выглядеть еще привлекательнее, чем минуту назад.
— Хитрость и привела меня к вам. Ваш мистер Гоннот, похоже, питает слабость к людям, которые потеряли кого-то из родных.
— Каждый Исчезнувший приходится кому-то родней, — возразил я, хотя эти слова были адресованы, скорее, отсутствующему Гонноту, чем ей. Я примерно представлял, как она могла втереться к нему в доверие, чем сумела подкупить. Похоже, Гонноту следовало срочно вправить мозги, чтобы он перестал посылать ко мне всяких несчастных сироток.
В ответ на мое замечание Анетта только пожала плечами и… преспокойно уселась на край моего стола. За все время, что я занимался своим бизнесом, она была первой и, наверное, последней из клиентов, кто отважился сделать это.
— Да, мне нужен порядочный Мастер возвращений, — повторила она. — Или, по крайней мере, такой, для кого слово «этика» — не пустой звук. И если вы передадите кому-то хоть словечко из того, что я вам расскажу…
Она не договорила, и сделано это было, конечно, намеренно. Очевидно, она рассчитывала, что я воображу себе что-то стократ страшнее, чем то, что она способна выдумать.
Я вздохнул. Эта девчонка — эта женщина — по-видимому, обожала психологические этюды.
— Если вам нужна тайна исповеди — обратитесь к священнику. Если вам нужен специалист, чья профессия требует абсолютной конфиденциальности, сходите к психоаналитику. Что касается меня, то я считаю тайной только то, что, по моему мнению, заслуживает тайны. Девчоночьи секреты не по моей части.
Она сложила руки на коленях.
— Девчоночьи секреты? Не слишком ли Бы суровы в ваших суждениях и выводах?
Я посмотрел на нее — посмотрел снизу вверх, что, разумеется, мне не понравилось. Пока Анетта Соболь сидела на моем столе, психологическое преимущество было на ее стороне. И снова я задумался, действовала ли она по расчету или инстинктивно. Если по расчету, в таком случае она была психологом еще лучшим, чем актрисой. От этой мысли мне даже стало немного не по себе, но я успокоил себя тем, что дочь основателя и фактического главы «Третьей династии» вряд ли могла быть наивной дурочкой.
— Не слишком, потому что от моих выводов, бывает, зависят жизни множества людей, — парировал я.
Она слегка покачала головой, словно мои предыдущие слова о «девчоночьих секретах» все еще мешали ей продолжить. И я ее понимал. Ей было трудно свыкнуться с мыслью, что все, что будет для нее сделано, я буду делать только на своих условиях — или не буду делать вообще.
Я ждал. Мог ждать хоть целый день. Большинство людей не обладает подобной способностью, хотя я и допускаю, что кто-то может быть наделен и большей силой воли, чем я. Впрочем, Анетта Соболь явно не отличалась особым терпением, а может быть, слишком сильно во мне нуждалась. После нескольких секунд напряженного молчания, она пошевелилась, стряхнула с брюк невидимую пылинку, поправила клапан одного из карманов и снова протяжно вздохнула. Потом крепко зажмурилась, словно собираясь с силами.
