Стругацких, которую я прочитал. И шагая по многоэтажному, казенному какому-то проспекту Вернадского, я вспоминал то, что случилось почти два десятка лет назад, — знакомство со Стругацкими-авторами.
Я был в ту давнюю пору еще студентом, «оттрубил» месячную журналистскую практику в «Комсомолке», на заработанные деньги смотался на неделю к морю, в Севастополь (золотая мечта детства!), и теперь снова через Москву ехал к маме в Тюмень. Перед посадкой в поезд я купил в магазинчике недалеко от Казанского вокзала красную книжку в «рамке» — каких-то незнакомых авторов- братьев. Взял ее без колебаний — в ту пору купить просто так, в магазине, «рамочную» книжку было большой удачей.
На покупку ушли последние рубли. Вернее, осталась еще десятка, но ее я отдал проводнице за постель, решив с легкостью недавно пообедавшего человека, что около сорока часов продержусь в поезде без пищи. О юношеская самонадеянность!..
Муки голода начались где-то сразу после Мытищ. Чтобы пресечь их, я открыл «Страну багровых туч». С первых же страниц стало понятно — это здорово! Это все — живое!.. Но чей литературный талант в состоянии полностью заглушить томительное сосание в студенческом желудке! Особенно, когда перед тобой сидит моложавая дама (довольно миловидная, интеллигентная, но черт бы ее побрал!) и неторопливо кушает жареные пирожки с луком и яйцами. И запивает молоком из бутылки. Прямо натуральный садизм!.. Впрочем, какие могут быть претензии. Она же очень доброжелательно сказала:
— Угощайтесь, молодой человек.
Но я (вот идиот-то!) отозвался небрежно:
— Нет-нет, я сыт, благодарю вас.
Ну ладно, зато книжка что надо!
Я, забивая пищею духовной глад желудочный, прочитал страниц двадцать, когда меня отвлекло от книги новое обстоятельство. С верхней полки свесилась тощая коричневая нога и чиркнула меня по уху стоптанной пыльной сандалией примерно тридцать четвертого размера. Такой же, какие я сам носил в свои (тогда еще совсем недавние) ребячьи времена. Рядом закачалась другая.
Был я в студенческие годы очень стеснителен. Мне бы сказать: «Эй, на верхней палубе, а ну втяни сходни», а я только отодвинулся и потрогал ухо. Зато шумно отреагировала дама:
— Вова! Сию минуту сними сандалии! Подбери ноги! Ты бессовестно мешаешь нашему соседу!
— Да ничего… — буркнул я и проглотил слюну.
Ноги исчезли, зато сверху свесилась лохматая светловолосая голова на тонкой шее (я покосился). Голова посопела облупленным от загара носом и любопытными серыми глазами поверх моего плеча уставилась в книгу. Еще не легче!.. Впрочем, пусть читает. Может, его мама (или тетушка, или кто еще) снова предложит мне пирожок?
Вагон потряхивало. Я перелистывал страницы. Верхний читатель посапывал равномерно и с удовольствием. Потом он спросил шепотом заговорщика:
— Это что за книга?
Я повернул и показал корочку.
— Про космос? — выдохнула голова.
— Да…
— Вова, ты ведешь себя чудовищно, — констатировала дама, закупоривая бутылку с молоком и заворачивая пирожки в промасленную газету.
— Да ничего… — горестно сказал я даме. А мальчишке предложил:
— Если хочешь, садись рядом и читай нормально.
Он бесшумно скользнул с полки и уселся у меня под боком, подтянув к подбородку похожие на печеные яблоки колени. Задышал теперь шумно и сбивчиво. Но я не ощутил раздражения. Интерес к одной и той же книге как-то сближает людей. К тому же в Тюмени у меня был братишка такого же возраста, и я по нему крепко соскучился.
— Успеваешь читать? — шепнул я, прежде чем перевернуть страницу.
— Ага… — и задышал опять. Видать, опытный был читатель.
Когда закончилась глава, Вовка спросил:
— А сперва там что было? Я ведь не с начала…
Я отдал ему книгу:
— Читай начало. А я пройдусь…
— Покурить? — понимающе сказал он.
Я сказал «да» и торопливо вышел, чтобы не чуять запаха пирожков с луком.
На самом деле я не курил. Но во мне вдруг зажглась безумная надежда, что в коридоре, в тамбуре или туалете я найду утерянную кем-ни-будь пятерку, трешку или хотя бы рубль (на него можно купить на перроне очередной станции черствую плюшку или бутерброд с засохшим ломтиком сыра). Увы, ни в нашем вагоне, ни в соседних ничего не нашлось. Я вернулся к своему купе и встал против двери у окна. Есть хотелось до тошноты. С чего бы уж так-то? Ведь перекусил не так давно в какой-то столичной забегаловке. И к тому же студенческому животу не привыкать к воздержанию, а вот надо же как прищучило! Происки нечистой силы…
Вообще-то у меня была еда. Целая сумка крымских груш, которые я вез маме в подарок. Но они были недозрелые, деревянной твердости. Знающие люди в Севастополе посоветовали купить именно такие. Мол, в пути они дойдут до кондиции и дома окажутся в наилучшем виде. Так оно потом и случилось. Но в данный момент я понимал, что будет с моим желудком, если упомянутая выше нечистая сила одолеет меня соблазнами. А туалет, кстати, в вагоне один; второй, рядом с купе проводников, как водится, «на ремонте»…
В дверь высунулась Вовкина голова.
— Я уже все прочитал…
Мы опять сели рядом. Дама (это была Вовкина тетушка) прилегла укрывшись пледом — носом к стенке. Над нею похрапывал на полке еще один пассажир — молчаливый дядька, похожий на старого бухгалтера. Нам никто не мешал. Мы синхронно проглатывали страницу за страницей и так дошли до середины. Потом поболтали. Оказалось, что Вовка загорел и облупился не на Юге, как я думал сначала, а на подмосковной даче у знакомых. Хозяин дачи — речной капитан, и он предлагал доставить Вовку и тетушку до Казани на своем теплоходе, но это долго, Вовка опоздал бы в школу. Был самый конец августа.
— Значит, вы сходите в Казани? Это же завтра утром, не успеешь дочитать книжку.
— А ты дай мне ее на ночь! Пока будешь спать, я и дочитаю, до утра еще долго.
— Тетушка не позволит…
— Да она сама заснет крепче всех!
Я отдал ему «Страну багровых туч». Вовка забрался наверх. Меня вдруг резко потянуло в сон — то ли от голода, то ли от монотонной тряски, то ли от загустевшего в окне августовского вечера. Я растянулся на нижней полке поверх одеяла (и зачем брал постель, балда!). Уткнулся в казенную подушку с черным клеймом МПС. Приказал себе не думать о еде и провалился в темное дребезжащее пространство…
Проснулся я от грохота. Это сверзился с полки Вовка.
Он сидел на полу, скрючив ноги, трогая макушку и колено. Смотрел на меня виновато. Книжка валялась рядом. Проснувшаяся тетушка охала и назидательно причитала:
— Я же говорила, мальчикам не следует спать на верхних полках.
— Ништяк, — интеллигентно отозвался племянник Вова.
— Не смей говорить глупые слова! Где у тебя болит?
Вовка храбро сказал, что нигде. Он оказался совершенно цел — это выяснилось после осмотра и тетушкиных ощупываний. Пассажир-бухгалтер молча наблюдал сверху за суетой и кавардаком. Кавардак был немалый. Падая, Вовка зацепил столик и обрушил с него все, что там было: сверток с пирожками, тетушкину сумочку, стаканы, салфетки. Разгрохал бутылку с недопитым молоком (и как не изрезался?).
Мы стали наводить порядок. И здесь я совершил поступок, при воспоминании о котором до сих пор дышу виновато, как пойманный в чужом саду пацаненок. Я незаметно от всех ухватил вывалившийся из свертка пирожок и сунул под фуфайку спортивного костюма.
Потом я отнес к мусорному ящику осколки и клочья бумаги и там, в гулком тамбуре, торопливо сжевал
