машина, мигнув поворотниками, въехала в неприметный кривой переулочек, ведущий к зданию фирмы, и, слегка снизив скорость, начала метр за метром одолевать довольно-таки крутой подъем, его вдруг опять прошибло сперва холодом, а потом липкой испариной, и он точно так же, как недавно в Гонконге, выдавил сквозь перехваченное судорожным волнением горло:
— Гони!..
Хорошо еще, что Мише, шоферу, не требовался перевод на русский. Миша, который работал у него уже третий год, вообще неплохо соображал, опыт вождения приобрел еще в армии, где намотал приличный километраж, видел всякое, попадал на своем драндулете в самые разные переделки, реакцию на такие дела имел просто отличную и поступил, вероятно, так, как и следовало в данной ситуации поступить: не погнал машину вверх по горбатой улице, где необходимую для отрыва скорость все равно развить было нельзя, и не притормозил, разумеется, что было бы для них и вовсе губительно, а мгновенно вывернул руль, проехав буквально на двух колесах, вдавил гудок, чтобы по крайней мере ударить нападавших по нервам, выжал газ, по-птичьи выставил локти и, едва не задев женщину, как раз в этот момент ступившую на мостовую, бросил машину в узкую щель между домами.
В заднее чуть скошенное стекло, к счастью, недавно протертое, было видно, как из подворотни, взирающей им вдогонку недоброй приземистой чернотой, выскочили двое мужчин с головами, как редька, туго обтянутыми материей, подняли было автоматы, прицеливаясь, в растерянности повели стволами, но потом, видимо, сообразив, что стрелять с такого расстояния не имеет смысла, в раскорячку присели и метнулись куда-то в сторону.
Машина еще дважды свернула, давя колесами цветы на газонах, вырвалась через сквер на проспект, включившись в нескончаемый и потому безопасный поток транспорта, проскочила под светофор, как раз сменившийся с красного на зеленый, и, проехав еще метров четыреста, затормозила у разноцветных витрин какого-то магазина.
Тогда он выпрямил спину, став деревянным, подобно мистеру Чену, напряг щеку, чтобы там перестала пульсировать какая-то сумасшедшая жилочка, и, ни на кого не глядя, вроде бы даже ни к кому не обращаясь, сказал ровным голосом:
— Мне это не нравится.
— Да, — сейчас же ответил Касим, тоже выпрямившись. — Как-то это — того, многовато…
— Съездите, пожалуй, на фирму.
— Зачем?
— Проверьте подходы.
— Ну, вряд ли они нас до сих пор поджидают, — сказал Касим.
— Ничего-ничего, давайте. Лучше подстраховаться.
— А ты как же?
— Я пока буду ждать вас вон там.
Он ткнул пальцем в сторону синевато горящей вывески «Салон Лсаги».
— Судьбу хочешь узнать?
— Вреда не будет.
— Вреда не будет, пользы тоже не очень, — сказал Касим.
— Ты не разговаривай, ты поезжай. — Он немного привстал и перегнулся через сиденье водителя. — Миша!
— Да?
— Спасибо тебе, выручил.
Шофер от неожиданной похвалы покраснел.
— Главное, все это как-то внезапно…
— Молодец-молодец.
— Честно говоря, еле сообразил…
— В общем, за мной — должок.
— О!.. — подняв указательный палец, сказал Касим.
Шофер совсем засмущался.
— Да я — что? Да я — ничего, — ерзая на сиденье и от неловкости горбясь, сказал он.
Хрусталь слабо тенькнул, и тонкий неземной звон поплыл по комнате. Подвески заколебались словно от невидимого дуновения.
Он осторожно убрал со стола ладони.
— Так вы русская? — спросил он с некоторым разочарованием.
— Не отвлекайтесь, — строго сказала госпожа Асаги. — Предположим, русская. Ну и что? Вам это мешает? У меня мать — японка. А вообще — национальность здесь не имеет значения…
Длинными узловатыми пальцами, в которых чувствовалось нервное напряжение, она дотронулась до цветных бамбуковых палочек, образовывавших на столе сложное переплетение, и, мгновение подержав их над чем-то, напоминающим полураскрытый цветок, повела кончиками вдоль двух расходящихся, а потом вновь сплетающихся дорожек.
— Долгий холод, — как-то неуверенно сказала она. — Ветер над дорогой… Снова холод… Освобождение… Вы будете умирать несколько раз. — Удивленно подняла брови, представляющие собой угольные тонкие ниточки. — Странно как-то у меня получается. Вы уже умирали?
— Сегодня, например, — вежливо сказал он.
— Да-да… Я чувствую… Это, вероятно, и соответствует освобождению… Впрочем, попробуем положить это немного иначе.
Она придвинула к себе толстую книгу с черными иероглифами на обложке, открыла примерно посередине, перелистнула несколько слабо шуршащих, нежных страничек, чуть поддернула рукава синего кимоно, расшитого тремя сияющими драконами.
— Вот, кажется, есть соответствующая гексаграмма…
Он, не отрываясь, смотрел на ее кукольное лицо.
— Сколько вы стоите?
— Нисколько, — сразу же сказала она.
— Что так?
Тот, кто занимается «толкованием», не должен быть отягощен ничем конкретно-земным. Тем более, если это «низкие» биологические эмоции. Сферы открываются только абсолютно чистому человеку.
— Я не верю ни в какой астрал, — спокойно сказал он.
Госпожа Асаги прищурилась, вглядываясь в возникающую картину.
— Не верите? Да? Это не имеет никакого значения. Астрал существует, верите вы в него или не верите. Это как электричество, которое тоже никто никогда не видел. Вы же не видели электричество, так? Однако вы не сомневаетесь, что оно существует.
Она притронулась пальцами к иероглифам.
— Электричество, во всяком случае, можно измерить, — сказал он.
— Есть приборы, которые показывают его наличие или отсутствие. Мы можем установить напряженность тока или его силу. По крайней мере почувствовать — сунув пальцы в розетку. Вас хоть когда-нибудь в жизни током дергало?
— А вас когда-нибудь касался астрал? — держа на весу коричневую суставчатую соломинку, ответила госпожа Асаги. — Откуда вы знаете? Может быть, вы с рождения находитесь под его незримым воздействием.
Она вдруг уронила соломинку и замерла.
— Тень, — мертвящим шепотом сказала она. — Вы недавно сошли в Царство теней.
— Я же вам говорил, что уже умирал сегодня.
— Да, конечно, но я решила, что это метафора. — Госпожа Асаги, как завороженная, глядела на переплетение бамбуковых палочек. Веки ее трепетали, а на щеках появился легкий румянец. — Человек, спускавшийся в Царство теней, уже не принадлежит этому миру. Земные законы более не имеют над ним власти.
Что это значит? — спросил он, скользя по ней откровенным взглядом.
— С точки зрения астральных энергий, это означает «полное изменение». В вас уже не должно
