каждый раз, когда у читателя возникает очередной соблазн увидеть какую-нибудь сакральную символику, аккуратно вводит «дублирующую версию». Один из героев, например, явственно помнит, что душа его после смерти физического тела побывала в преисподней. Но, быть может, все это ему померещилось в странных посмертных снах?.. Михаил Тырин заново обкатывает давно обжитые фантастикой сюжеты: воскрешение после смерти с помощью новейших медицинских технологий, а также развитие человеческой расы в сторону разветвления на собственно людей и новые виды, внешне более соответствующие кинообразам «чужих». И для того, и для другого автор предлагает общую философскую трактовку: разум — слишком редкий и слишком уязвимый феномен во Вселенной, сама природа выдает ему «страховые полисы». В одном случае носителю разума предлагается вторая жизнь, хотя и при изрядно подпорченном теле. В другом — жизнь может быть продлена для всего человечества, как коллективного носителя разума, за счет превращения людей в кошмарных антропоморфов, приспособленных для жизни в экстремальных условиях.
Структурно роман Михаила Тырина сильно напоминает известную повесть Ольги Ларионовой «Леопард с вершины Килиманджаро». В обоих случаях человечеству предлагается странный дар: технология или знание, которым оно прежде никогда не владело. И в обоих же случаях ставится вопрос — а насколько это действительно нужно людям?
Например, все та же вторая жизнь. Казалось бы, давняя мечта человечества. Заполучив ее в свои руки, человек становится чуть ли не на равную ступень с Творцом… Однако в романе воскрешение из мертвых вызывает, скорее, отвращение и разочарование. Тырин мягко и ненавязчиво подводит читателя к мысли, что в идее «страхового полиса» есть нечто сатанинское, чуждое самой сущности человека. Главный герой формулирует итог: «Поневоле поверишь, что нельзя мертвую душу… долго беспокоить и земле не предавать». Точно таким же неприятным холодом веет и от очередных люденов — антропоморфов.
----------------
Терри ПРАТЧЕТТ
ПИРАМИДЫ
ВЕЩИЕ СЕСТРИЧКИ
===================================================================== ========================
Серия «Плоский мир» Терри Пратчетта хорошо известна нашему читателю. Несколько романов было выпущено издательством «Азбука» и книжным клубом «Терра».
Пратчетт в большей степени сказочник, чем фантаст. Или, может быть, рассказчик историй. Стиль его романов именно таков: как будто один джентльмен, сидя в клубе за бесконечной чашкой чая, обращается к другому джентльмену: «А знаете ли, старина, как раз по этому поводу была еще одна забавная история… Ирония пронизывает текст от первой до последней буквы. Собственно, добродушный скепсис составляет добрую половину философии в романах Пратчетта. Если бы не присутствие незлобивой иронии, сюжет любого романа о Плоском мире терял бы смысл. Без нее текст Пратчетта был бы столь же пуст, как рок-поэзия в отрыве от музыкального оформления. Английский автор насмешничает попеременно над философией самых разных направлений и оттенков, магией, наукой, политикой… Попадает и коллегам по цеху. Самая уничтожающая сатира на похождения говардовского Конана и его многочисленных «отражений» принадлежит перу Пратчетта. В романе «Пирамиды» он продолжил эту традицию: досталось на этот раз Лавкрафту и Вулфу. В «Вещих сестричках» автор попотчевал многих постмодернистов оптом, в особенности Стоппарда.
Пратчетт — противник героического пафоса, несокрушимого апломба, веры в то, что существует панацея от всех бед человеческих. Чаще всего он высмеивает суровое лицо адепта какого-нибудь политического или религиозного учения, лицо с нахмуренными бровями и упрямо сжатыми губами. «Старина, вы можете заниматься, чем хотите, но не превращайтесь в фанатика и безумца… Как только на горизонте появляется подобный тип, вселенское равновесие нарушается. И мир приходит на грань катастрофы. В «Пирамидах» эту роль сыграл Диос, верховный жрец архаичной религии сродни древнеегипетской. Нельзя сказать, чтобы из романов Пратчетта вырастал образ атеиста. Судьбы людей в его мире иной раз зависят от одного броска, который делают сверхъестественные силы, играя в кости… Но один упертый суеверный чурбан опаснее десяти потусторонних монстров.
Другой типичный антигерой Пратчетта — фанатик себялюбия. Этот ради пошлой корысти тоже не прочь поставить мир на дыбы. Роман «Вещие сестрички» как раз о парочке таких антигероев. Герцог Флем и его супруга — солдаты властолюбия, дошедшие до стадии буйного помешательства.
Пратчетт проповедует простые истины. Мир хрупок. Никакие завиральные теории не спасут его от крупных неприятностей. Для этого нужно другое: здравый смысл, доброта, любовь и немножечко отваги…
----------------
Хольм ван ЗАЙЧИК
ДЕЛО НЕЗАЛЕЖНЫХ ДЕРВИШЕЙ
===================================================================== ========================
Новая книга цикла «Плохих людей нет (Евразийская симфония)», приписываемого голландско- китайскому писателю ван Зайчику, полностью соответствует всем требованиям, которые можно предъявить ко. второй части большого романного цикла. Она развивает все темы, заявленные в первой части. Она еще больше захватывает читателя, делает рельефнее это странное государство Ордусь, покрывшее в альтернативном мире пространство, занимаемое бывшим Советским Союзом, Китаем, Монголией и еще Бог весть чем… Разные пути приводят героев цикла, оперативника Багатура Лобо и правоведа Богдана Оуянцева-Сю, в Аслажвский уезд, где неуклонно селится неприятие центральной власти и стремление к самоопределению. Стоит ли за этой вымышленной территориально-административной единицей какая- либо реальная? Скорее всего, это некая смесь Украины и Чечни. Моменты узнавания веселят читателя, но не являются основополагающими.
В основе романа — размышления о причинах центробежных сил, рано или поздно возникающих во всех крупных государствах. Объемность роману придает то, что глобальная ситуация в государстве ловко проецируется на локальное происшествие в семье Богдана. Его младшая жена собирается в экспедицию со своим земляком, французским историком и правозащитником Глюксманом Кова-Леви (Ковалев?), и Богдан со свойственной ему склонностью к рефлексии размышляет: «И отпустить нельзя, и удержать нельзя; отпустишь — равнодушие, не отпустишь — насилие. Или все наоборот: отпустишь — уважение, не отпустишь — любовь… Любовь одновременно и исключает насилие, и дает право на него…
В конце же, будто в сказке, все складывается наилучшим образом или, как принято говорить в Ордуси, сообразно: Жанна остается с Богданом, а мятежный Аслажвский уезд — с Ордусью.
