Вот уже двадцать дней ей ни разу не довелось перехватить горячего, не говоря уже о кофе. Атмосфера внутри орбитального модуля состояла из водорода и кислорода, и вода закипала при температуре семьдесят градусов Цельсия. К тому же внутри омерзительно воняло, поскольку воздухоочистители работали из рук вон плохо; узлы следовало тщательно проверить, поскольку весной они, как правило, давали течь; система энергоснабжения, которая функционировала далеко не на полную мощность, в самые неожиданные моменты отключалась или начинала капризничать; она была заражена черной плесенью, инфекция еще не распространилась, но не поддавалась выведению; двигатели и вентиляторы кондиционеров ворчали, стонали и бряцали, не смолкая ни на минуту. Но лучше уж так, чем сидеть дома, получать жалкие подачки от оккупационных властей Тройственного Альянса и молча терпеть бесконечные полицейские проверки. Это работа, а Марис жила ради работы, даже если ей приходилось иметь дело с людьми вроде Баррета.
Она встречалась с ним всего один раз, в самом начале экспедиции. Он с шумом и помпой явился на орбитальный модуль, чтобы познакомиться с вновь прибывшей спасательной командой. От него несло эвкалиптовым маслом, у него были бегающие глазки и какая-то неживая влажная рука. Баррет изо всех сил старался внушить Марис, что он на их стороне, что жители Внешних систем пострадали незаслуженно.
«Война закончилась, — сказал он ей. — Нужно подвести черту и двигаться дальше. Здесь перед нами открываются огромные перспективы, непочатый край ресурсов. Выиграют все. Прошу вас, не считайте меня своим врагом, это в прошлом. Работайте со мной так, как вы работали с другими, и нас ждет успех».
Тогда Марис решила, что, хотя она вынуждена работать на Баррета, но не станет лебезить перед начальством. И сейчас ответила ему холодно и уверенно:
— Мы вернемся в график. Никаких проблем.
— Не подведите меня, Дельгадо.
— Ни в коем случае, — заверила его Марис.
Марис чувствовала бы себя значительно лучше, если бы Баррет оказался несговорчивым сукиным сыном, она справлялась с такими без особого труда — с ними, по крайней мере, все ясно. Но Баррет делал вид, будто он не отвечает за власть, которой обладает, и, наказывая команды, находящиеся у него в подчинении, сам страшно страдает. Он требовал сочувствия, отнимая у рабочих деньги, необходимые, чтобы накормить голодных детей. Лицемерный лжец — это самый страшный из тиранов, гораздо более жестокий, чем откровенный грубиян и хам.
— Если у вас возникли проблемы, — сказал он, — я всегда готов помочь.
Уж, конечно, можете не сомневаться! Марис знала, что, если у них действительно возникнут проблемы, Баррет, не задумываясь, избавится от бригады. Она притворно улыбнулась и сообщила:
— В работе аффинажной установки возник сбой, но мы его ликвидировали. Мы наверстаем упущенное время.
— Вот и отлично. Вы настоящий боец. И еще, Дельгадо. Не трогайте моих пикси.
Орбитальный модуль аварийной команды № 3 представлял собой два тесных грузовых отсека, расположенных по обе стороны центрального воздушного шлюза. Тому, кто смотрел на все это, почему-то представлялось, будто две жестяные банки целуют жирный шарикоподшипник. Марис выбралась из мастерской и отправилась через воздушный шлюз в жилое помещение. Тай смотрел телевизор; он был помешан на древних программах, выкачанных самовоспроизводящимися спутниками, болтающимися в системе колец Сатурна. За гибкой трубой воздуховода сидел Бруно Петерфренд, который убрал свои роскошные вьющиеся волосы под вязаную шапочку и упрямо пытался соскрести плесень с иллюминатора.
Марис поведала им плохие новости. Все без утайки. Она не стала ничего говорить о внезапном помешательстве своих товарищей на пропавших топливных баках и прочих глупостях, но невысказанный упрек все равно висел в воздухе.
— Так что, ребята, завтра начинайте демонтировать реактор, — сказала она. — Мы с Сомерсетом закончим с металлами, а потом поможем вам. Встанем пораньше, ляжем попозже. Ясно?
— Как скажешь, — ответил Тай, изображая равнодушие, но не осмеливаясь встречаться с Марис глазами.
— Твои планы на свободное от работы время не пострадают, Бруно?
— Я могу их изменить, босс.
Бруно, флегматичный неразговорчивый парень тридцати лет — ровесник Марис, — был корабельным инженером с Европы. В системе Сатурна он застрял из-за войны. Бруно провел больше ста дней в исправительно-трудовом лагере, где занимался восстановлением разрушенных агрокуполов. Теперь же, когда Тройственный Альянс объявил о «нормализации» жизни всей Внешней системы, и запрет на путешествия гражданских лиц был снят, Бруно надеялся заработать денег, чтобы оплатить билет домой. Природа наградила его круглым лицом и внимательными глазами, которые видели все. Марис замечала, что он всякий раз поглядывает на нее, когда думает, будто она на него не смотрит. Она решила, что Бруно страдает от одиночества и скучает по своей семье, которую не видел почти год. Не будь он женат, между ними могло бы что-нибудь завязаться; а так, по негласному соглашению, они держались друг с другом дружелюбно и не шли дальше легкого подтрунивания.
— Мы наверстаем упущенное, — сказала Марис. — Я знаю, ребята, что вы можете работать, если это нужно. А где Сомерсет? Опять занимается садоводством?
— Как всегда, — ответил Тай.
Сомерсет устроился в своем спальном мешке в занавешенной нише — глаза прикрыты очками, унизанные кольцами пальцы шевелятся, точно бледные морские водоросли.
— Эй, — позвала Марис.
Сомерсет сдвинул очки и спокойно на нее посмотрел. Как и у всех нейтралов, людей без пола, определить его возраст не представлялось возможным; хотя он был на тридцать лет старше Марис, и его жесткие колючие волосы стали белыми, точно снег, кожа цвета кофе с молоком поражала своей гладкостью и отсутствием морщин. Сомерсет был членом какой-то буддистской секты, и все заработанные им деньги шли на содержание центра для беженцев, которым управлял храм. Все его имущество — только несколько смен одежды, рабочий комбинезон и сад — виртуальное жилище, чья гармония, в соответствии с постулатами его веры, являлась отражением его духовного состояния.
— Ну как, все растет? — спросила Марис.
Сомерсет пожал плечами и сухо ответил:
— Не стоит тратить время на формальности, Марис. Я сделаю все, что в моих силах.
— Ты слышал, что я сказала Таю и Бруно?
— Я считаю, что ты вела себя даже слишком сдержанно, если вспомнить, какие неприятности они на нас навлекли.
— Я хочу знать только одно, — продолжала Марис. — Вы решили позабавиться? Пытаетесь завести меня из-за того, что я участвовала в строительстве этого корабля и не верю в привидения? Если дело обстоит именно так, тогда вы своего добились. Но мы должны наверстать упущенное и снова вернуться к прежнему графику.
— Я не играю ни в какие игры, — надменно заявил Сомерсет.
— Но тебе известно, что происходит, не так ли? — спросила Марис. — Это все Тай. Я знаю точно. И еще, может быть, Бруно. Он тихоня и страшный хитрец.
— Начнем с того, — проговорил Сомерсет, — что я, как и ты, считал болтовню Тая глупостями. Но сейчас я не уверен… Ведь мы не нашли пропавшую пассажирку.
— Она умерла в каком-нибудь темном углу, — заявила Марис, — или вышла через воздушный шлюз прогуляться. Иного просто не может быть. Взрыв вывел из строя все сети. Ни света, ни воздуха, ни тепла, ни связи — и никакой надежды на спасение. Помнишь шаттл, который мы обрабатывали во время прошлой смены? Вся команда исчезла. Они предпочли шагнуть в космос, а не умирать медленной смертью от холода и отсутствия кислорода.
— Я проделал тест в инфракрасном диапазоне, — сказал Сомерсет.
— На всякий случай.
Марис кивнула. Сомерсет отличался методичностью. Все, что теплее вакуума, какая-нибудь маленькая норка, где спрятался человек, в инфракрасном излучении будет выделяться ярко-белым
